Я задумалась.

— А у тебя есть предположения, отчего она вдруг такой стала?

— Нет. Абсолютно. Единственный человек, с которым Лика оставалась немного напоминающей себя прежнюю — это её бабушка, моя мама. Но и она не смогла достучаться до девочки. Лена постоянно возит Лику с собой по курортам и пытается растормошить, думает, что перемена обстановки пойдёт ей на пользу, но никаких результатов это пока не принесло.

Задумавшись, я пихала в сумку джинсы. С девочкой явно что-то случилось в двенадцать лет. Но что это могло быть?

Поняв, что я не найду ответа на этот вопрос, пока не пообщаюсь с Ликой ещё, я направилась в ванную. Быстро забрала с полки зубную щётку, шампунь и пенку для умывания, вернулась в комнату и застала Громова за рассмотрением моего книжного шкафа.

— Шикарно, — выдохнул Максим, кивая на мою коллекцию. — Впрочем, у меня больше.

Я улыбнулась, вспомнив библиотеку Мира. После этого зрелища меня уже ничем нельзя было удивить. Если только в хранилище Ленинской библиотеки завести.

Последним я запихнула в сумку ноутбук и засунула сопротивляющуюся Алису в переноску. Максим с удивлением рассматривал мою небольшую спортивную сумку, которую я попросила вынести в коридор, пока я буду переодеваться из платья в джинсы и свитер.

— Неужели это всё?

— На первое время хватит. Не смотри на меня так, я не барахольщица.

— Да? А я думал, что ты любишь одежду. У тебя её полный шкаф.

— И не один. В маленькой комнате ещё шкаф есть, он тоже забит. Но это почти всё покупала не я, а… э-э… в общем, это подарки.

Почувствовав, что краснею, я отвернулась и нервным движением сняла с себя платье. Послышался вздох, а потом руки Громова легли на мои обнажённые плечи.

— Наташа, — он развернул меня лицом к себе и заглянул в глаза, — хочешь сказать, что у тебя есть поклонник, который дарит тебе одежду… и ты её принимаешь? Да ещё и в таком количестве…

Я улыбнулась и, подняв руку, провела ладонью по лбу Максима, словно желая разгладить морщинки, которые появились там из-за того, что он нахмурился.

— Ты ревнуешь, — сказала я и рассмеялась.

Он вздохнул.

— Да. Честно говоря, впервые в жизни.

Максим обнял меня и, зарывшись лицом в волосы, прошептал:

— Пожалуйста, если захочешь уйти, скажи сразу. Не обманывай.

Я отодвинулась и, взяв его лицо в ладони, прошептала:

— Обещаю.

С того дня моя жизнь изменилась. Потихоньку я перетаскивала к Максиму всё больше вещей, а Алиса облюбовала новое место жительства так же сильно, как и прежнее. Только вот она перестала будить меня по утрам. А я больше не вскакивала ни свет ни заря, чтобы сфотографировать рассвет. Мне теперь нравилось другое — просыпаясь, обнимать мужчину, лежавшего рядом, прижиматься щекой к его груди и слушать стук его сердца.

Лисёнок и Лика не гостили у нас — они жили с нами. После того памятного вечера Лена нашла себе нового любовника и укатила с ним в Париж, сказав, что вернётся к Новому году. Оставлять в большой «золотой» квартире Лику в одиночестве я не позволила и заявила Максиму, что девочки будут жить с нами — благо в квартире место есть, всё же три комнаты, пусть одна и гостиная.

Поначалу было очень необычно вставать по утрам и вместо того, чтобы завтракать пустым чаем или бутербродом, готовить полноценные завтраки на «семью» из четырёх человек. Но мне нравилось. Особенно мне нравилось следить за тем, как постепенно оттаивает Лика, начиная улыбаться мне всё чаще. Я не навязывала девочке своё общество и не лезла в душу, понимая, что сначала ей нужно ко мне привыкнуть. Лика, конечно, пока не доверяла мне, она по-прежнему была хмурой и грубоватой, но я видела, что лёд тронулся. И запаслась терпением, чтобы не спугнуть девочку.

Зато Лисёнок искренне радовалась всему, что случилось. Уплетая по утрам за обе щёки завтрак, который я готовила, она болтала ногами и честно докладывала мне, что мама так вкусно готовить не умеет. В ответ на это Лика вздыхала и пряталась за чашкой с чаем, но я успевала заметить тоску, мелькавшую в её зелёных глазах. И мне казалось, что я вплотную приблизилась к тайне этой грустной девочки.

После завтрака мы выходили из дома и садились в машину. Доезжая до ближайшего метро, Максим высаживал дочерей, Лисёнок при этом каждый раз кидалась нам обоим на шею, а Лика смущённо перетаптывалась на улице, ожидая, когда младшая сестра со всеми нацелуется. Каждый раз я ободряюще улыбалась Анжелике и желала ей удачи, от чего щёки девочки немного розовели, а из глаз на несколько секунд почти совсем исчезала тоска.

Я не могла поверить, что то, чего я так опасалась, оказалось настолько не страшно. Максим, Лисёнок, и даже Лика — были довольны происходящим (хоть последняя и не могла в этом признаться даже самой себе), и единственное, чего я по-прежнему боялась — того, что я когда-нибудь захочу уйти к другому мужчине. Но я старалась не думать об этом.

С Миром я теперь не могла видеться так же часто, как раньше, но всё же раз в неделю у меня получалось вырваться под предлогом встреч с подругой. Почему-то я опасалась сказать Максиму правду, помня о внезапной вспышке ревности у меня в квартире. Меньше всего на свете я хотела, чтобы поссорились эти двое дорогих мне мужчин.

Мир был очень рад за меня. Он, правда, подшучивал теперь над моим «семейным положением», а на самой первой нашей встрече, распахнув объятия, воскликнул:

— Девочка моя!

А потом, прищурившись, добавил:

— Или уже не девочка? — и тут же, заметив, что я надулась, рассмеялся. — Ну ладно, ладно, шучу, не обижайся.

Но я была слишком рада его видеть, чтобы обижаться.

Антону я ничего не рассказала. Понимала, что это глупо и нечестно по отношению к другу, но была не в силах выяснять с ним отношения. Приедет — расскажу. В подробностях. А пока пусть друг пребывает в спокойной уверенности, что я по-прежнему одна.

Светочка с Аней оказались поразительно единодушны. Обе светились от радости, узнав, что я уступила наконец Громову, и клещами вытаскивали из меня подробности нашей первой ночи. Чуть не убила сначала одну, потом вторую. Причём если Светочка замолчала уже после моего вопроса, не собирается ли она дарить Громову на 23 февраля трусы, то Аня допрашивала меня до тех пор, пока я не взвыла в голос.

— Ну что тебе, жалко, что ли? — в который раз надулась подруга. — Давай я тебе расскажу, какой у моего Витьки…

— Нет! — взмолилась я. — Аня, миленькая, пожалуйста, я этого не вынесу! Если хочешь, я в следующий раз линейкой померяю, только избавь меня от подробностей своей постельной жизни!

Почему-то это предложение с линейкой Аню впечатлило настолько, что подруга, расхохотавшись, обещала у меня больше ничего подобного не спрашивать.

Удивительное дело — теперь, когда сотрудникам нашего издательства точно было, о чём сплетничать, никто даже не думал этого делать. Хотя мы с Максимом приезжали на работу в одной машине, и уезжали тоже. Почему-то весь коллектив дружно нашёл нам оправдание («он просто подвозит коллегу»), чем окончательно меня поразил. Максим же просто хохотал, уверяя, что мы слишком хорошо притворяемся и поэтому никто ни о чём не догадался.