– Так как же тебя из карантина выпустили?

– Всю просветили, всю искололи... я думала, последнюю кровь на анализы изведут. Ничего не нашли. Боялись, как бы во мне зародыш не стал развиваться.

– Ерунда, – как можно более беззаботно сказал я. – У них должен быть очень специализированный метаболизм, совершенно бешеный темп развития. Такой зародыш уже пожрал бы тебя изнутри.

– Врачи то же самое говорят, Рус, – её губы вдруг задрожали. – Врут, наверное. Успокоить хотят...

– Гилви, если бы они имели хоть малейшее подозрение, они бы тебя ни в жизнь не выпустили из карантина, – уверенно сказал я. – Так и держали бы под капельницей. Или вообще бы... усыпили. Ты же понимаешь, какая это может быть угроза.

– Ну да, – она хлюпнула носом. – Я тоже так себе говорю. Что никакой заразы во мне нет, иначе не говорили бы мы с тобой. Ну, хватит об этом, давай лучше о весёлом. Не зайдёте ко мне, господин лейтенант? По старой-то памяти?

– Это книжки читать, что ли? – усмехнулся я. Лейтенант, пусть даже и с полевым патентом, всё-таки в известной степени уходил из-под контроля dame hauptmann Шульце.

– Может, и книжки читать. Кому я теперь такая нужна, с эдаким украшением...

– А кто ещё уцелел, не знаешь? Там, в бункере?

– Человек десять уцелело. Тоже все покусанные, как я. Но ничего, оклемались кой-как. Только заживает плохо, – пожаловалась она.

– До свадьбы заживёт, – машинально сказал я, и лицо Гилви тотчас потемнело.

– Ох, Рус... кто знает, доживём ли мы все до завтра... такой зверь на волю вырвался, что...

– Ничего, – опять же машинально повторил я, будучи не в состоянии придумать ничего более оригинального. – Ничего, Гилви, прорвёмся. Мы, люди, всегда прорывались. Нас ещё никто не остановил. Шли, идём и идти будем. А всякие Тучи... сожжём и их. Ну, на крайний случай пожертвуем одной планетой.

– Ага, – уныло откликнулась dame роттенфюрер. – Пойду я, Рус. Извини, служба...

Мы простились. Я смотрел вслед Гилви – что-то надломилось в ней после того, как она пережила почти что смерть под Тучей.

...А когда мы достигли наконец Иволги и вывалились из подпространства, эфир был уже забит криками ужаса и паники.

«Матки» первыми достигли Иволги. И уже высаживались.

Разумеется, вживую мы ничего этого не увидели. Только на экранах. На той же Иволге, несмотря на объявленную тотальную эвакуацию женщин, детей, стариков и тотальную же мобилизацию всех способных носить оружие мужчин, нашлось немало отчаянных голов-репортёров, которые снимали появление Чужих, несмотря ни на что. Из безумствующего в сетях хаоса мы, офицеры «Таннснберга», с изрядным трудом, но всё же смогли уяснить следующее:

«Матки» опередили нас на два дня.

Система дальнего обнаружения, несмотря на статус «Полной боевой готовности», опять проморгала их. «Матки» оказались почти что невидимы для радаров.

Перехватить и уничтожить Чужих в пространстве не удалось.

Несмотря на то что на орбите Иволги болтались все свободные корабли флота. Десять чёрных живых болидов, наглухо закрытых чёрной броней, вывалились из тёмного Ничто в реальное пространство, плавно затормозили и неспешно, с достоинством, стали опускаться. Им, похоже, нипочём была атмосфера, нипочём высокие температуры прохождения; они почти не нуждались в торможении и если и сбросили скорость, то лишь перед самым контактом. Да, и, разумеется, рухнули они в океаны Иволги. Рухнули и скрылись под водой, никак себя в эти сорок восемь часов не проявив.

Иволга практически не имела военно-морских сил. Они тут были совершенно ни к чему. Несколько патрульных фрегатов предназначались для охраны особо ценных коммерческих грузов и борьбы с пиратами. Можно было только восславить чью-то предусмотрительность или, напротив, тупое следование уставу: теоретически пираты могли обзавестись подводным флотом, и, следовательно, фрегаты надлежало снабдить средствами борьбы с оными. Сейчас этот небольшой флот, напрягая турбины, спешил к местам падения «маток», разбросанных вдоль экватора планеты, в области диких океанских глубин. Что эти кораблики, вооружённые одной пятидюймовой автоматической пушкой и разнообразными ракетными комплексами, способны сделать против ушедших на четырёх-пятикилометровую глубину «маток», мне лично было неведомо.

На такой глубине «матки», конечно, в относительной безопасности. Но там не больно-то разгуляешься. Там можно «изготавливать» только сугубо специализированных существ. Оттуда не выпустишь Рой или Тучу. Для этого «маткам» придётся перебраться на мелководье – как минимум, а скорее всего просто вылезти на сушу.

Так или иначе, места падения «маток» были известны. Над ними уже висели спутники. И все в отсеках «Мероны» вовсю обсуждали – стоит или нет наносить ядерные удары по ним. Ударить стопятидесятимегатонной термоядерной боеголовкой – дело, конечно, благое, но что станет с океанами планеты после детонации десяти таких зарядов?..

Империя всегда очень чувствительно относилась к территориальным потерям. Потере планеты она вполне могла предпочесть массовую бойню с сомнительными, но неё же реальными шансами на успех.

И, разумеется, выбран был второй вариант. На несчастную Иволгу, которой предстояло сделаться полем боя, срочно перебрасывалась техника. Техника и прежде всего техника – танки, штурмовики, бомбардировщики, самолёты дальнего обнаружения, глубоководные аппараты. И так далее и тому подобное.

Новоиспечённый полк «Танненберг» получил на Иволге первое маршевое пополнение. Добровольцы, вступившие в ряды именно здесь, уроженцы планеты. Мрачные и сосредоточенные, мало что понимающие, но готовые сражаться до последнего. Их было много. Мы приняли полный комплект людей. Которых, правда, теперь ещё предстояло сделать солдатами.

Я, лейтенант Фатеев, командовал теперь полнокровным взводом. Микки, Глинка и Назариан – отделениями. Гюнтер, с его выдержкой и хладнокровием, составил в команде с Торвальдом и Петером прекрасный ракетный расчёт. Нам доставили новые огнемёты и дробовики. Дорабатывались бронекомбинезоны, испытываясь всеми мыслимыми органическими и неорганическими кислотами в присутствии также всех мыслимых катализаторов. И получилось так, что нам, единственной части, прошедшей боевое крещение на Омеге-восемь, выпало встретить первый удар Чужих.

Мы готовились. Мы получали новое оружие. Новые боеприпасы и новую броню. Половина Империи работала на эту новую войну, и на Внутренних Планетах люди вновь вспомнили основательно забытые карточки, талоны и пайки. Естественная пища заменялась продуктами биосинтеза. Всякими хлорелловыми брикетами и тому подобной гадостью, есть которую станешь на самом деле только тогда, когда голод основательно возьмёт за глотку.

Наш полк перебрасывали к морю, в крохотный портовый городок, название которого после этого прочно утвердится в общеимперских новостях, – Пенемюнде.

Когда наша колонна, пыля, втянулась в чистенький, аккуратный, словно игрушечный городок, из него как раз заканчивалась эвакуация последних гражданских. Набитые плачущими женщинами и ревущими детишками автобусы один за другим срывались с мест, уносясь к небольшому местному аэропорту. Отказывались грузиться подростки из местной гимназии – им, само собой, не терпелось попасть на настоящую войну. Мальчишек и девчонок пришлось затаскивать в автобусы силой.