Захват разъезда стражи произошел настолько стремительно и неожиданно, что Гунтер даже позавидовал сноровке своего рыцаря. Надо полагать, Мишелю раньше неоднократно приходилось сталкиваться со служителями закона и он научился грамотному обращению с ними.

Бесчувственные тела быстро оттащили к краю дороги, за кусты куманики, и сэр Мишель, грустно посмотрев на германца, успевшего поймать лошадей, сказал:

— Руку вот разбил.

Рыцарь показал кулак с содранными костяшками. Лоб у служащего Дуврского шерифства оказался крепким.

— Что делать с ними будем? — спросил Гунтер. — Так оставим? Ведь скоро очухаются и побегут жаловаться на монахов-разбойников. Погоня обеспечена…

— Ну сначала мы сделаем одну вещь… — сэр Мишель нагнулся и ловко ощупал стражников. У каждого при себе имелся кошель, наполненный, пусть и не отказа, монетами. — Большей частью медь, — огорченно заметил рыцарь, высыпая деньги на ладонь и всматриваясь. — Ну-ка, где твое огниво? Темно, хоть глаз выколи.

Гунтер нашел за голенищем сапога зажигалку. При свете фитиля выяснилось, что добыча составляла около дюжины шиллингов и еще один золотой французский дублон с корявым профилем короля Людовика VII. На въезд в Лондон и сравнительно неплохую еду в любой городской таверне хватило бы с лихвой.

На том сэр Мишель не остановился. Он старательно обыскал обоих англичан, изъял все имевшееся оружие — два меча, два ножа, а на седле одной из лошадей обнаружился арбалет со связкой стрел в кожаной сумочке.

— Отлично! — бормотал рыцарь. — Просто отлично! Быть разбойником не столь уж и плохо. Джонни, поищи в седельных сумах веревку. Сейчас я тебе покажу, как папа поступал с пленными сарацинами!

— Ты их хочешь повесить? — Гунтер застыл с открытым ртом. — Еще не хватало! Все-таки убивать можно только тех, кто способен сопротивляться и хочет убить тебя.

Норманн в ответ покрутил пальцем и виска, горестно вздохнул, сетуя в душе на неразумность собственного оруженосца и сказал:

— Нам же отпустили все грехи, кроме убийства.

Когда Гунтер передал Мишелю найденную веревку, рыцарь начал священнодействовать. Указав Гунтеру на лежащего рядом стражника, он жестом дал понять, что жертву злодеяния следует перевернуть на живот. Когда с этим было покончено, второго подтащили за руки и за ноги и аккуратно уложили на спину первому. Затем Мишель разрезал длинную веревку на четыре части и, привязав несчастных друг к другу за пояс, примотал лежавшему сверху руки к ногам, а потом, перекатив обоих набок, точно также поступил с нижним. Глядя на все это, Гунтеру стало смешно — он представил себе, как очнувшиеся стражники где-нибудь к полудню доковыляют эдаким манером к воротам обители святого Мартина (если конечно их прежде никто не встретит и не освободит). Убедившись, что все узлы достаточно крепки, рыцарь отрезал лишние болтавшиеся концы веревок и начал стаскивать через голову рясу.

— Снимай, мы больше не монахи, — бросил он Гунтеру. Потом рыцарь привесил на пояс захваченный меч, а второй вручил оруженосцу с таким выражением лица, что тот понял — лучше таскать на поясе лишних полтора килограмма, нежели спорить с упрямым нормандцем.

Рясы были аккуратно свернуты, перевязаны веревкой и заброшены далеко в придорожные кусты. К этому времени один из стражников начал приходить в себя и осваиваться в новом положении, опасаясь громко выражать свое недовольство.

Лошади, как оказалось, не имели ничего против новых хозяев, и вскоре место преступления осталось далеко позади.

* * *

Солнце лениво поднималось над горизонтом, выползая из-за серо-коричневых стен столицы английского королевства. Начало заметно теплеть, подул легкий ветерок, и в воздухе разнесся мелодичный перезвон множества церковных колоколов. С душераздирающим лязгом опустился перекидной мост, лениво почесывающиеся и зевающие стражники принялись пропускать желающих в город, не забывая взыскивать с них непомерно раздутую канцлером пошлину.

Сэр Мишель позеленел от ярости, узнав размер причитающейся платы и только тихонько одернувший его за рукав Гунтер удержал рыцаря от необдуманных действий: Мишель был уже готов перебить всю стражу города, но не платить. Пожалуй, после взыскания налога не хватило бы денег даже на обед. Оставалось уповать, что принц Джон (которого Гунтер почитал удивительной скотиной без всяких на то серьезных оснований, а лишь на почве писаний сэра Вальтера Скотта) примет посланников сводного брата и как следует накормит.

— Вот дьявольщина! — ахал Гунтер, когда лошади, прогрохотав копытами по мосту, вошли за стены города. — Никогда бы не подумал, что увижу Лондон времен Ричарда Львиное Сердце! Мишель, Мишель, ты посмотри, как здорово!

Внимание германца привлекла самая вульгарная виселица, на которой в петлях болтались три тела, изрядно попорченные птицами. Жирная ворона сидела на плече одного из удавленных и увлеченно ковыряла клювом в пустой глазнице. А весь окружающий колорит составляли крестьянские повозки, проталкивающиеся к площади перед Тауэром, спешащие куда-то монахи, несколько рано проснувшихся горожан и не протрезвевший с вечера рыцарь в пластинчатом доспехе, который тщетно пытался попасть ногой в стремя своей лошади, привязанной возле таверны. Впрочем, Лондон мало отличался от Руана или провинциального Аржантана — сжатые крепостной стеной дома тянулись вверх, почти смыкаясь верхними этажами, окраинные улочки плохо пахли, и лишь на более широких проездах возле набережной Темзы, куда выехали сэр Мишель и Гунтер, было посвободнее и почище. Встретились даже мусорщики, метущие деревянный настил набережной.

Этот Лондон был совершенно другим. Германец много раз видел фотографии британской столицы, еще дома, в Кобленце, изучал план Лондона, и сейчас пытался найти хотя бы один известный ориентир. Гунтер искренне удивлялся, почему довольно прохладным августовским утром, над городом не лежит знаменитый лондонский туман, а вовсю светит солнце и со стороны моря налетает приятный бриз, слегка разгоняющий слабое, но раздражающее зловоние. А сэр Мишель, в глаза не видевший карт и планов, уверенно шпорил лошадь, направляя ее прямо к реке, на северном берегу которой виднелась серая коробка королевского замка Тауэр.

— Видишь мост? — рыцарь вытянул руку, указывая на жуткого вида деревянное сооружение, возведенное над волнами Темзы. — Не слышал, как викинги его уронили с полторы сотни лет назад?

— Куда уронили? — округлил глаза Гунтер. — Разве можно сломать такой огромный мостище? Даже мне на «Юнкерсе»… гм, на драконе то есть, его с первого удара не разнести!..

Тауэр-бридж впечатлял. Для человека из будущего громадная трех или даже четырехэтажная конструкция длиной около полукилометра казалась несколько странной, и оставалось лишь дивиться, как необразованные, нецивилизованные и погрязшие в религиозных предрассудках жители раннего средневековья могли воздвигнуть такое чудо инженерии. Ширина части для проезда на которую сейчас ступили отобранные у шерифской стражи Дувра лошадки, была достаточной для того, чтобы разминулись две груженые телеги, а первые этажи самых настоящих домов, построенных по периметру моста, были заняты лавками и мастерскими. Обнаружилась даже маленькая деревянная часовня. На пороге восседал ошеломляюще жирный монах в рясе цистерианца и собирал милостыню.