Именно италийскими венетами была когда-то основана и Равенна. Про венетский город Равенну географ Страбон писал: «Равенна – город среди болот, построенный из дерева. Там сообщаются посредством мостов и лодок». Совсем как в будущей Венеции. Но довольно об этом…

Судя по всему, гунны Аттилы продвигались по северной Италии не фронтально, а по отдельным направлениям (как годом раньше – в Галлии). Именно так действовали во все времена банды мародеров и провиантские команды, выслылаемые вперед с целью реквизиции. Крупные города вокруг разрушенного Медиолана стояли пустые и заброшенные. Гунны пожрали все, как саранча. Не было ни провианта для людского, ни фуража – для конского состава армии. Съев весь бесхозный скот, овес, солому, сено, гуннские «кентавры» стали мучиться бескормицей. Колодцы и фонтаны были завалены трупами. Вода в них оказалась непригодной для питья. Вода в реках и ручьях была немногим лучше, в силу сходных причин. Первым последствием этого стал прохвативший все войско повальный понос, ослабивший «видимых бесов». Вторым – дизентерия и иные кишечные инфекции. Болотистый бассейн Пада также нисколько не способствовал укреплению здоровья гуннских воинов. Хотя к концу 452 г. летняя жара уже спала, среди гуннов начало распространяться очередное «моровое поветрие» (многие эпидемические заболевания тогда собирательно именовали «чумой», по-латыни – «пестиленцией»), к чему они оказались не готовы.

В подобных обстоятельствах и речи не могло быть о завоевании гуннами Рима на Тибре. К тому же «новоримский» император Маркиан бряцал оружием все громче, угрожая гуннам с римского Востока. Поход в Северную Италию грозил стать второй неудачей, после прошлогоднего похода в Галлию, откуда гуннам (далеко не всем!) удалось, с грехом пополам, унести ноги. Ведь Аттила пришел в Италию не только для того, чтобы разграбить и спалить пару десятков городов. «Бич Божий» явно хотел добиться чего-то большего. Об этом свидетельствовали его высокопарные послания обоим римским императорам и его многочисленные высказывания об обеих Римских империях…

Но вот как раз этого «чего-то большего» Аттила так и не сумел добиться. Он как был, так и остался разбойником. История грозила навеки заклеймить его как величайшего в мире мародера. И хуже всего было то, что об этом грозящем Аттиле вердикте истории догадывались римляне, засевшие в Равенне и в Константинополе. Они прекратили выплату Аттиле дани. Мало того! Посланники обоих Римов, Западного и Восточного, настолько ободрились, что даже перестали привозить грозному гуннскому царю обычные подарки. Требуя, чтобы Аттила принял и выслушал их безо всяких подношений. При таком «раскладе» ему перестало нравиться воевать с «сынами Ромула». К тому же война с ними стала гораздо менее прибыльным делом, чем раньше. Когда перед ним трепетал в Восточном Риме император Феодосий «Каллиграф», а в Западной империи «последний римлянин» Аэций ел с гуннами из одного котла, деля с ними добычу, захваченную у разбитых общими усилиями германцев…

«Аттила прекратил тогда буйство своего войска и, повернув туда, откуда пришел, пустился в путь за Данубий, обещая соблюдать мир. Он объявил перед всеми и, приказывая, угрожал, что нанесет Италии еще более тяжкие бедствия (после обещания соблюдать мир? – В.А.), если ему не пришлют Гонорию, сестру императора Валентиниана, дочь Плацидии Августы, с причитаающейся ей частью царских сокровищ» («Гетика»).

Добыча, взятая в Италии ослабленным и сильно уменьшившимся численно гуннским войском и доставленная им в Паннонию, шла туда в основном на собственных ногах. Это был «двуногий скот» – бесчисленные римляне и римлянки, угнанные гуннами в рабство.

Еще в начале нашей книги мы писали о том, как много духовные пастыри христианских общин думали об этих несчастных. Слава Богу, они не ограничивались молитвами за угнанных гуннами полоняников и о спасении душ невинных дев, попавших в руки «демонских отродий». Но прилагали немало усилий для организации выкупа «двуногого скота». Однако выкупить его можно было лишь в случае, если семьи угнанных в полон ухитрялись спасти от гуннских грабителей деньги или другие ценности. В этом случае, согласно дошедшим до нас письмам епископов и даже папы римского Льва I, удавалось спасти из рук гуннов не только христиан, но даже иудеев и язычников.

Хуже всего пришлось беднякам или тем, кто попал к гуннам в плен всей семьей. Таких просто некому было выкупить. Интересно, что по прошествии трех-четырех лет после ухода гуннов из Италии туда из гуннского плена стали возвращаться мужчины и отроки. Причем в таком количестве, что епископы обратились к папе римскому за разъяснениями, как им решать проблемы этих «возвращенцев». Дело было в том, что немало пощаженных гуннами, т.е. укрывшихся от «кентавров», замужних женщин, не дождавшись угнанных «видимыми бесами» мужей, повторно вышло замуж. Ведь их прежние мужья были пленены гуннами, Международного Красного Креста еще не существовало, откуда же им было знать, живы ли еще их законные супруги?

Папа Лев I Великий постановил, что счастливо вырвавшиеся из гуннского рабства мужья вправе требовать своих жен обратно у новых мужей. Силой папского слова прежние браки были восстановлены, новые – объявлены недействительными. Как говорится, «Рома локута, кауса финита» (лат. «Рим сказал, вопрос решен»). А вот о случаях возвращения от гуннов угнанных жен, требующих от епископов и папы возвратить им законных мужей, женившихся, в их отсутствие, повторно, нам, уважаемый читатель, не известно. Вероятно, своих пленниц гунны попросту не отпускали. Полонянки оставались в гуннских гаремах, в шатрах (или домах) богатых и могущественных гуннов. С учетом узаконенного многоженства, доступ к бесплатной двуногой военной добыче был неограничен.

Похоже, что до самого ухода войск Аттилы из Италии Аэций не предпринимал против «видимых бесов» никаких военных действий, достойных упоминания. Что само по себе довольно странно. Ведь от Равенны до нещадно разграбляемой гуннами северной Италии было всего несколько десятков римских миль. Впрочем, уважаемый читатель, вероятно, уже понял, что западно-римские императоры эпохи гуннских вторжений были кем угодно, только не героями. Еще до прихода Аттилы к власти они сбежали из Рима на Тибре, чтобы укрыться за стенами неприступного Медиолана, а позднее – окопаться в самом сердце равеннских болот, теперь же даже не рискнули двинуть на гуннов своих гвардейцев-доместиков.

Вот Маркиан был слеплен из совсем другого теста. Хотя восточно-римский василевс и сам нуждался в воинах для удержания «фронта» против гуннов во Фракии, он выделил в помощь Аэцию экспедиционный корпус. Об этом сообщает испанский хронист Гидатий (Идатий, Гидаций, Идаций), епископ Аквы Флавии – нынешнего португальского города Шавиш (с 427 г.). Епископ был свидетелем части событий 427–468 гг., изложенных в его хронике достаточно добросовестно, хотя латынь Гидатия невольно заставляет вспомнить Марка Туллия Цицерона, потешавшегося над латинским языком и стилем своих современников из римской Испании (часто выражавших свои мысли недостаточно вразумительно):

«После того как гунны разграбили Италию и вторглись в несколько (других – В.А.) областей, они были Божиим произволением уничтожены частью голодом, частью чумой; также принцепс (император – В.А.) Маркиан направил полководцу Аэцию вспомогательные войска…»