В 1630 г. исключенные из реестра восстали, избрав гетманом Тараса Федоровича Черного (Трясило). Старого опытного воина, к тому же ориентированного пророссийски — еще в 1612 г., участвуя в Смуте, он с отрядом перешел под знамена Пожарского и сражался в рядах Земского ополчения. Под Переяславлем казаки нанесли полякам серьезное поражение, порубив множество врагов. Тарас обратился к Севскому воеводе Стрешневу с просьбой к царю о помощи и о принятии Украины в подданство. Но самим фактом выделения реестровых, за которыми звание и права казаков признавались, Речь Посполитая сумела внести раскол в ряды малороссов. Те, кто попал в списки “полноправных” казаков, повстанцев не поддержали. Мало того, поляки направили их против собратьев. Мятеж разгромили, Тараса схватили и сожгли. По Украине опять покатилась кампания устрашения колами и виселицами. И для карательных операций реестровых тоже привлекали. А чего там: вы казаки, а они — хлопы, с вами сравняться надумали! Да и имущество тех, кого вешаешь — бери, твое!

Ну а для политики Филарета условия складывались благоприятные. События в Речи Посполитой давали надежду, что православное население русских поддержит. Был союз с турками, альянс со шведами. Прислали послов венгры, извещая о восшествии на престол короля Дьердя Ракоци — и снова закидывали удочки насчет помощи против Габсбургов. Но для войны требовалось еще и подготовить армию. Ведь опыт Смуты показал, что легкая русская кавалерия и иррегулярная казацкая пехота, хорошо управляющиеся с крымцами, не выдерживают ударов тяжелой польской конницы и профессионалов-наемников. А значит, надо было создать другие рода войск — такие, чтобы не уступали вражеским. И правительство решило начать военную реформу.

Нет, не Петр I создал первые в России части европейского типа. Создал их патриарх Филарет. Указ о формировании двух первых полков “нового строя” или “иноземного строя” был издан в апреле 1630 г. За образец бралась лучшая армия того времени, шведская. Полк состоял из 8 рот по 200 солдат. Из них 120 мушкетеров и 80 пикинеров (т. е примерно в том же соотношении, что в полках Густава Адольфа). Командный состав включал в себя полковника, подполковника и майора. А в каждой роте имелись капитан, поручик, прапорщик, 3 сержанта, каптенармус, 6 капралов. Как видим, и воинские звания в русской армии возникли намного раньше, чем это принято считать. Хотя в росписях того времени новые названия чинов еще дублировались старыми, традиционными. Подполковник — большой полковой поручик, майор — сторожеставец, сержант — пятидесятник, капрал — есаул. Кроме того, в штат управления полка входили лекари, подьячие (писари), толмачи (переводчики), барабанщики.

Старшие офицеры были из иностранцев во главе с шотландцем, полковником Лесли. А младшие командиры и солдаты набирались на добровольной основе из беспоместных сыновей дворян и детей боярских. Им обещалось жалование 5 руб. в год, алтын (3 коп.) кормовых в день, оружие, порох и свинец от казны. Правда, дворяне и дети боярские идти в солдаты не спешили. Новшество казалось сомнительным, они привыкли служить в коннице, а воевать пешими, да еще и под руководством иноземцев желающих было мало, к сентябрю записалось всего 60 чел. Тогда правительство снизило ценз и объявило набор в солдаты казаков и “всякого звания вольных охочих людей”. И добровольцы пошли в Разрядный приказ во множестве. Первые солдатские полки России стали реальностью.

В 1620-х русские служилые и промышленные люди осваивали бассейн Енисея. Отечественные историки XIX в., пыжась походить на благословенную заграницу, старательно подгоняли присоединение Сибири к схемам завоевания Америки, величая землепроходцев “нашими Кортесами”, а саму Сибирь “вторым Новым Светом”. Что ж, психология такого подхода понятна, вот только действительности это не соответствует. Потому что одной лишь силой покорить в течение жизни 2 поколений огромные пространства было бы проблематично. Да, сибирские народы были малочисленными. Но русских-то здесь было куда меньше. А изображать местные племена “дикими” и “отсталыми” нет никаких оснований. Они имели очень развитую самобытную культуру. Причем наши землепроходцы, в отличие от конкистадоров, решающим военно-техническим превосходством не обладали. У сибиряков имелась и конница, и прекрасное стальное оружие. У степных народов в ходу были кольчуги, сабли, пики, у енисейских киргизов, сибирских татар, саянских и алтайских народов было и огнестрельное оружие. Впрочем, в отличие от Европейской России, сибирские служилые все еще пользовались фитильными ружьями, которые, по оценкам специалистов, делали за день боя по 12–16 выстрелов. Татарские составные луки были куда скорострельнее и по дальности стрельбы не уступали — били на 500–700 м. А чаще всего исход боя решала рукопашная.

Вступив в Восточную Сибирь русские встретились с такими народами, как енисейские татары (котты, асане, оринцы), кеты, телеуты, енисейские киргизы, саянские татары (моторе, карассы, камасинцы, чагинцы, койсоты). По таежным пространствам обитали тунгусы (эвенки) и ламуты (эвены) — “оленные” и “пешие”, часть занималась оленеводством, а часть — охотой и рыболовством. Жили родами во главе с князьцами-тойонами, имели хорошо укрепленные городки. Приангарье и Прибайкалье населяли сильные и высокоразвитые буряты — северная ветвь монголов. Они исповедовали ламаизм, имели грамотную прослойку, занимались племенным скотоводством, знали земледелие. А по Лене и Яне расселились не менее сильные якуты. У них было и оленеводство, и скотоводство, и огородничество. Люди вырабатывали оптимальные для Сибири условия быта. Так, буряты и якуты изобрели весьма удобные дома-балаганы из бревен, где воздушный поток от открытого очага обогревал пространство под полом, приподнятым над землей. Это позволяло даже в лютые морозы ходить внутри дома раздетыми. У якутов очень распространено было гончарное и кузнечное ремесло. Очевидец писал: “Якуты по Лене, почитай, все кузнецы. Каждый в своей юрте имеет горн и наковальню”.

Жили по своим традициям. В Якутии сохранились некоторые формы группового брака. В состав семей включались пришлые зятья, воспитанники, работники. Богатые тойоны, имевшие 150–300 голов скота, содержали дружины воинов. Рабовладение практиковалось почти везде. Но у тунгусов оно было не очень распространено и носило патриархальный характер. У калмыков и бурят рабов использовали в домашнем хозяйстве, иногда продавали в Китай или Среднюю Азию. У якутов труд невольников применялся довольно широко, а любимых рабов и рабынь убивали на похоронах хозяина.

Все сибирские племена были весьма воинственными. О тунгусах писали, что они “люди воисты, боем жестоки”, “збруйны и оружны”. Из вооружения имели костяные панцири, шлемы, луки, рогатины, щиты. Западный наблюдатель отмечал: “Они очень воинственны, ведут частые войны с соседями. Все это люди здоровые и смелые. Нередко до полусотни тунгусов, напав на четыре сотни монгольских татар, доблестно разбивают их по всем правилам”. Экипировка якутских воинов была еще лучше — пластинчатые стальные доспехи, шлемы, копья, пальмы — что-то вроде короткого меча на древке. О бурятах сообщали, что они “владельцы кыштымов (данников), организаторы походов на другие племена, богатый и воинственный народ”. Воинская удаль считалась у них высшим достоинством, и были случаи, когда они просто так, без всякого повода подъезжали к русским поселениям и “звали де их, служилых людей, к себе битца”. Силушкой помериться. Охотники-остяки шутя попадали из лука в подброшенную монету, а на войне применяли и отравленные стрелы. Драки шли постоянно — не только между разными народами, но и между родами одного народа. Отбирали скот, имущество, женщин, обращали в рабство, облагали данью…