1

Тревожная сирена истошно выла и стонала, настраивая сознание на похоронный лад, красные лампы на грязно-серых стенах пугающе мигали, и мне вдруг стало казаться, что по ржавым грохочущим ступеням железной лестницы я спускаюсь в собственный склеп. Но повернуть назад уже невозможно: лестница узкая, пролеты такие же неудобные, а за мной суетливо, на нервном взводе спешили вниз другие люди. Сигнал воздушной тревоги вызвал, казалось, массовый психоз, и мои спутники, так же как и я, стремились поскорей спрятаться от него в глубине подземелья. Пойдешь против течения – затопчут. Во всяком случае, мне сейчас так казалось и пытать судьбу не хотелось. К тому же с каждым шагом источник тревожного сигнала удалялся, хотя вряд ли смягчалось его вредоносное воздействие на психику.

В Египте птицы-сирены считались душами, отделенными от тел, и в греческой мифологии то же самое. Но души эти злые, жаждущие крови. Вот и мне сейчас казалось, что эти кровожадные злыдни несутся за нами по пятам, загоняя нас в каменный мешок.

Но, может, нервную вибрацию вызывал не столько заупокойный звук тревожной сирены, сколько страх перед воздушным нападением. Ведь не обычная бомба может упасть на город, а ядерная, много-многомегатонная. Потому и несут меня ноги вниз, по гулкой шахте к подземному бункеру, за тяжелые герметичные двери.

На минус последнем этаже лестничная шахта заканчивалась, и дальше вниз, под уклон, вел пандус. Стены здесь прочные, железобетонные, в одном месте на высоте своего роста я увидел выбоину, а в ней – арматурные прутья трехсантиметровой как минимум толщины. Все правильно: чем глубже подземелье, тем выше коэффициент бокового давления грунта, поэтому и армирование здесь мощное.

Под сводчатым, усиленной конструкции потолком тянулся ржавый накладной канал для кабелей и проводов. Освещение тусклое, мерцающее, но красные стрелки, указывающие направление движения, видны хорошо; судя по свежести краски, покрашены они не очень давно. Под каждой такой стрелкой той же краской выведены цифры. Пятьдесят метров остается до входа в противорадиационный бункер, сорок пять, сорок… Сирена воет где-то далеко, едва слышно, но все же нервное возбуждение не спадает, и с каждым шагом увеличивается коэффициент давления подземного пространства на нервы. Но вместе с тем хоть и робко, но уже маячит в сознании мысль, что ко всему этому можно привыкнуть – если, конечно, очень захотеть.

Стены некрашеные, нештукатуреные, со следами плесени, соскобленной и выжженной автогеном. Мой нос уловил слабый запах карбида кальция.

Но не запах смущал меня, а сами стены, железобетонные, холодные и вкупе со всей толщей земли, что нависала надо мной, невероятно массивные. Вся эта чудовищная масса, казалось, высасывала энергию из меня, как студеная железобетонная плита может забирать тепло из прислонившегося к ней тела.

Спусковой коридор закончился, и я оказался в просторном, залитым ярким светом тамбуре перед открытой сейфовой дверью в бункер. Люди здесь не задерживались, один за другим проходили в следующий тамбур-шлюз, разделенный на три входные секции, видимо, для того, чтобы принять как можно больше людей за отведенное на эвакуацию время. Но входная дверь была открыта только в одну секцию, и там нас ждал низкорослый мужчина в защитном костюме. Противогаз в сумке на одном боку, на другом – пульт радиационного сигнализатора, датчик от которого он держал в опущенной правой руке. Противник еще не нанес ядерный удар, и еще рано было проводить радиационный контроль, но порядок есть порядок.

Так же как и наружный, внутренний тамбур-шлюз был ярко освещен. На стенах кафельная плитка, давно уже утратившая первозданный блеск, но чисто вымытая, многочисленные сколы замазаны алебастром. Пол под ногами бетонный, но недавно и довольно-таки качественно покрашенный.

К открытой для прохода секции примыкало помещение, о назначении которого сухим казенным языком говорила прибитая к стене табличка: «Пункт санитарной обработки личного состава». Заходить я туда не стал, но из коридора через открытую дверь увидел ржавую трубу с приваренными к ней душевыми стойками. Опять же, нам туда не нужно, поскольку на зараженной местности мы не побывали. И, надеюсь, ноги моей там не будет…

За следующей сейфовой дверью нас ждало светлое просторное помещение. Стены железобетонные, неоштукатуренные, но выкрашенные в светло-серый цвет; плафоны под потолком старые, местами треснувшие, но не пыльные и мухами не засиженные. Видно, что их протирали совсем недавно. И железный канал для кабелей и проводов не производил здесь столь угнетающего впечатления, как в шахте перед входом.

Тяготила сама атмосфера подземелья, она же невольно навевала мысль о безнадежности ситуации. Казалось, вот-вот где-то наверху рванет атомный заряд, и этот бункер превратится в могилу для живых мертвецов. Нас уверяли, что еды и воды здесь хватит лет на тридцать, но автономная жизнь в этих казематах – не более чем жалкое существование. Ну не может человек жить без солнца, без просторов, заполненных облаками, ветрами, лесами, морями, реками… Здесь же вместо неба – потолок толщиною в десятки метров, вместо ветра – воздушный поток из вентиляционных каналов. Роль леса – легких земли – выполняла фильтровентиляционная установка, которая сейчас гнала воздух в обычном режиме. А когда наверху рванет, она будет его и фильтровать, и создавать в бункере избыточное давление, чтобы сюда извне не проникали зараженные частицы…

Фильтровентиляционная камера находилась справа от меня, за железной дверью, из-за которой виднелась установка, состоящая из воздухозаборного устройства, противопыльных и поглощающих фильтров, вентиляторов, разводящей сети, воздухорегулирующих и защитных устройств. Нет, я не был специалистом по бомбоубежищам и системам жизнеобеспечения, но читать я научился еще в подготовительной группе детского сада, и с тех пор имею свойство разглядывать пояснительные таблички, попадающиеся у меня на пути. Одна такая шильда и висела у входа в фильтровентиляционную камеру.

Напротив висела другая табличка, описывающая устройство дизельной электростанции, которую от посторонних глаз оберегала запертая на замок дверь. Чуть в стороне виднелась схема узла связи, как называлось подземное сооружение, куда меня занесло.

Узел связи находился в первом и втором блоках, каждый из которых представлял собой длинный коридор с примыкающими к нему служебными и жилыми помещениями. Блоки эти были связаны узкими переходами, а также общей столовой, медпунктом, комнатой отдыха и санузлом. Третий блок представлял собой обычное бомбоубежище – коридор с двумя примыкающими с обеих сторон основными помещениями для размещения людей; здесь также были медицинская комната, туалеты и душевые, но столовая не предусматривалась. И о комнате отдыха не шло речи. Зато имелись кладовые для хранения продуктов и материальных средств.

Третий блок находился на одном уровне, а первый и второй – на другом, этажом ниже, и связаны между собой они были переходным шлюзом, в котором сейчас находилась наша группа из двух-трех десятков человек.