Впоследствии Ромка много раз вспоминал этот разговор, пытаясь представить, а что бы было, если бы он не состоялся. И каждый раз получалось одно и то же. Не было бы ничего. То есть он бы просто пропал.

Сначала бы запутался, а потом, наверное, сломался. Даже не наверное, а наверняка. Потому что, когда человек запутался, он не знает, что делать. А когда ему при этом еще и плохо — он ломается.

Если бы не тот разговор. Один разговор, просто ни к чему не обязывающий треп, и оказалось, что он может изменить всю жизнь. Вот и говори после этого о Судьбе!

Вокзал встретил Ромку шумной толчеей, когда в толпе половина граждан вертит головой, пытаясь понять, куда идти, а вторая половина, уже понявшая, целеустремленно движется… во все стороны сразу. Он с родителями и братом Петькой почти без потерь прошел сквозь зал ожидания (Петька засмотрелся на носящихся под крышей голубей, неведомо как попавших в закрытое вроде бы здание) и выбрался на перрон. Стоял вечер, совсем еще ранний, но небо уже начало темнеть, становиться из белесого темно-синим, а теплый летний ветерок разносил над толпой запахи пирожков «с котятами» и угольных печей, в которых на поездах дальнего следования греют воду. Запах предстоящей дороги и приключений.

Из дома они выехали с солидным запасом в расчете на пробки — ну судите сами, какая же Москва без пробок! — но расчет странным образом не оправдался, словно водители и светофоры сговорились, и в итоге вся дорога заняла чуть больше получаса. Чудо, если вдуматься, а в результате им даже пришлось подождать, пока подадут поезд.

В Крым через Харьков.

То есть в Харьков на поезде, а дальше их с Петькой должны были встретить. Наконец, зеленая с прожектором точка, маячившая в том месте, что заменяет в городе горизонт, надвинулась, загудела, защелкала и обернулась железнодорожным составом, а потом они долго топали по платформе навстречу потоку пассажиров из поезда, прибывшего на соседний путь, болтая о пустяках и волоча за собой сумки на колесиках. Конечно, рюкзаки им взять не разрешили, ибо не солидно.

Сначала родители сдали их с Петькой проводнице, толстой добродушной тетке, прекрасно говорящей по-русски, но иногда вставляющей украинские словечки, и получили клятвенные заверения, что детей по пути не потеряют, не съедят («Шо туть исты-то?») и не заставят толкать состав, если тот забуксует.

Потом они забежали в пустое еще купе, в два счета закинули сумки на поперечную багажную полку, ту, что над дверью, и немного подрались подушками. Пыль столбом!

Выскочили в коридор, отфыркиваясь от пыли и хохоча.

Потом Петька забрался на верхнюю полку (кто не успел — спит внизу!), а в стекло постучала мама. Пришлось бежать на перрон и прощаться снова, уворачиваясь от спешащих пассажиров, так что вторично в вагон Ромка запрыгнул уже последним.

* * *

В купе обнаружились две вещи. Во-первых, Петька спал. Ничего удивительного в этом не было, спать Петька любил и умел, этот тип как-то раз ухитрился заснуть даже на контрольной по математике. К тому же ночь на дворе, ну, почти.

А во-вторых, помимо Петьки, в купе сидели трое, и не просто сидели, а употребляли алкоголь и играли в азартные игры. Спасибо, что не курили. Когда Ромка вошел, они, как по команде, отложили карты и уставились на него.

Первый был очень похож на героя «Обитаемого острова» — не здоровенного и белобрысого парня из фильма, а на картинку — иллюстрацию к книге. Только без дурацкой улыбки. Оно и понятно, какие улыбки, человек в карты играет. В видавших виды джинсах и джинсовой же рубашке, но… как бы это сказать? В дорогих джинсах и рубашке, и очень стильных — в хорошем смысле слова.

Второй являлся лицом кавказской национальности. Ромка совершенно в этих самых национальностях не разбирался, но что «лицо» — это было у него прямо-таки написано. На лице. Лицо это, впрочем, было интеллигентного вида, в очках и в дорогом белом костюме — это в поезде-то! Правда, без галстука.

А третьего Ромка про себя сразу обозвал солдатом. Худощавый, но явно не хиляк, с мускулами, больше похожими не на шары, как бывает у качков, а на канаты, с сильным «волевым» лицом, словно с плаката, бритый ежиком дядька и в довершение в камуфляжного цвета майке и штанах. Ромка скосил глаза вниз, но вместо ожидаемых высоких армейских ботинок увидел пушистые серо-голубые тапочки, из дырки на правом виднелся кусочек большого пальца. Невольно Ромка улыбнулся, и настрой разогнать непрошеных гостей куда-то делся.

Нарушил тишину кавказец.

— Здравствуй, дорогой, — сказал он, — водки, коньячку?

«Знаем мы эти фокусы, — подумал Ромка. — Сейчас мальчик должен испугаться, убежать и оставить взрослых дядь заниматься взрослыми делами».

— Спасибо, — вежливо сказал он. — Я не люблю понижать градус.

— Уели тебя, Арчи, — хохотнул «солдат».

— А вы вместо того, чтобы смеяться, представьтесь, пожалуйста, по уставу.

На этот раз хохотали все трое. Разбудили Петьку, который удивленно посмотрел на своих новых соседей, перевернулся на другой бок и снова заснул.

— Вот оно, значит, как, — отсмеявшись, произнес «солдат». — Вычислил, значит.

— Я читал, — серьезно отозвался Ромка, — что когда военные проводят операции под прикрытием, им приказывают переодеться в гражданское. — Он выразительно посмотрел на шлепанцы своего собеседника, чем снова вызвал смех. — Но вообще-то этого мало.

— Ну ладно. В таком случае я Сергей, — «солдат» протянул руку, и Ромка осторожно ее пожал. — Это Арчи, а это Владимир.

— Роман, очень приятно.

— Ну проходи, садись… Роман…

Пауза получилась случайной, но Ромка не удержался.

— Можно без отчества, — сказал он и уселся на свободное место, помолчал, потом спросил: — А разве азартные игры не запрещены? Я не прикалываюсь, мне правда интересно.

Его новые знакомые переглянулись.

— Интересно, как можно запретить азартные игры? — впервые за все время подал голос Владимир, и Ромка тут же внутренне извинился перед ним за то, что раньше сравнил его с шалопаем Маком из «Обитаемого острова». Нет, человек с таким голосом — это серьезный человек. Хотя и слегка пьяный.

— Закрыть казино, — отозвался Ромка, подумав. — Загнать игроков в подворотни… и поезда дальнего следования.

Все опять заулыбались.

— Гм… — Владимир покачал головой. — Сильно. Но неточно. Дело в том, что… что касается твоего изящного, спорить не стану, построения, то тут все наоборот. Не в карты играем в поезде, потому что больше негде, а играем в карты, потому что общаемся, а в поезде или в самолете, или на собачьей упряжке — не важно. Главное, старые друзья встретились после нескольких лет разлуки, и они этому рады.