Чи Ли

ЕЕ ГОРОД

Author: Chi Li

Chinese edition copyright © 2011 by Jiangsu Phoenix Literature and Art Publishing, Ltd., China

Russian edition copyright © 2023 by MTS PJSC

ALL RIGHTS RESERVED

The Russian translation rights arranged through Rightol Media.

© Чи Ли, 2024

© Власова Н., перевод, 2024

© Лучина О., иллюстрация, 2024

© Издание на русском языке, оформление. Строки, 2024

× × ×

Ее город

Этот день и так слишком затянулся. Даже ночь они уже упустили.

(1)

Это руки Фэн Чунь. Она чистила ботинки.

(2)

Это руки Фэн Чунь. Она все еще чистила ботинки. Прошло пятнадцать минут.

(3)

Сестрица Ми скользнула взглядом по часам, стоявшим на кассе. Длинные тонкие пальцы потянулись за пачкой сигарет и зажигалкой. Она вытащила сигарету, зажала ее в губах, щелкнула зажигалкой, наклонилась над огоньком, с силой втянула в себя воздух, дождалась, пока табачный дым сделает круг в легких, и только потом слегка опустила голову, скривила рот и протяжно выдохнула в сторону, словно рядом никого и не было.

Сестрица Ми глядела исподлобья. У нее пожелтевшие пальцы, смуглое лицо, фиолетовые губы; помадой она их красит зря, но ей нравится — так она чувствует себя женственной. Однако эта грубоватая затяжка демонстрирует ее армейское нутро. Внешне она кажется спокойной и кроткой, но какой бы спокойной и кроткой женщина ни выглядела, после восьми лет службы в армии она будет разительно отличаться, если ее усадить рядом с гражданскими. Говорит она приветливо и с улыбкой, но, разволновавшись, сразу становится воинственной. Сестрица Ми десять лет держала магазинчик «Мир штор» на улице Ханьчжэнцзе, продавая гардинную ткань оптом и в розницу. Улица Ханьчжэнцзе — самый первый из рынков мелких товаров, сюда стекались те, кто отсидел в трудовых лагерях и был выпущен на свободу, кто отчаялся, но обладал деловым чутьем, а еще всякие бездельники и прочие неблагонадежные элементы. Всех их привлекал аромат «политики реформ и открытости»[1], и они трудились в поте лица, расшибаясь в лепешку. Здесь собрался разношерстный люд, включая и сомнительных личностей. Из местных мелких предприятий некоторые могли что-то купить и по ошибке, а вот продавали безошибочно. Такая среда сформировала сестрицу Ми как личность. В итоге она сделалась похожей на старую хозяйку чайной А-Цин, героиню образцовой пьесы[2] времен «Культурной революции»[3]. Сестрица Ми ничего не упускает, все видит, и ухо ее востро; она смелая, но осмотрительная, не боится трудностей и с любым находит общий язык. У нее огромный жизненный опыт, из-за чего выражение ее лица схоже с тем, какое бывает у повидавшего виды человека, и на мир она взирает с той долей отстраненности и презрения, которых он заслуживает. Такая женщина слишком велика для малого бизнеса и не любит просить об одолжении.

Прохожие за окном сновали туда-сюда по своим делам. Оставалось лишь гадать и тревожиться о том, как выживала на шумной рыночной улице крошечная лавчонка, специализировавшаяся на чистке обуви. Разумеется, саму сестрицу Ми эта мысль не оставляла ни на минуту, постоянно всплывая на поверхность души, — о чем, понятное дело, мало кто догадывался.

(4)

Сестрица Ми снова покосилась на часы на кассе. Двадцать минут прошло!

Фэн Чунь по-прежнему, оттопырив зад, крутилась волчком, полировала и так уже начищенные до зеркального блеска ботинки.

— Твою мать! — Два этих слова тихой яростью тронули губы сестрицы Ми.

В большинстве случаев людям требуется произнести какую-то фразу, чтобы унять гнев. Ничего не значащая, она просто помогает утолить злобу. Уханьцы часто восклицают «черт побери!». Сестрица Ми в шестнадцать лет пошла в армию и там привыкла ругаться покрепче: «твою мать!» Что же до ботинок, которые так старательно чистила Фэн Чунь, то это была действительно первоклассная пара. Сестрица Ми рассмотрела их — итальянские или английские. Ну и что? Твою мать, на одного клиента ушло слишком много времени!

«Время — единственный критерий проверки истины». Это один из излюбленных афоризмов сестрицы Ми. Крылатым выражениям, как и нецензурной брани, она научилась в армии. Сестрице Ми очень нравится эта фраза. Время — и правда единственный критерий проверки истины. Касается ли дело любви или чистки обуви. Причем на примере чистки обуви пояснить даже легче, чем на примере любви. Пять лет назад при чистке кожаных ботинок приходилось развязывать шнурки, старательно вычищать все труднодоступные щелки, и какими бы проворными ни были руки, на все про все уходило минут семь, а то и восемь. С ростом цен самый популярный крем для обуви подорожал с трех цзяо до трех юаней[4]. Совершенно бессмысленная ситуация: цены на рынке растут на все подряд, и только чистильщики обуви должны держать их на прежнем уровне. Как-то раз в одной из лавочек на той стороне пешеходного моста Людуцяо попытались поднять цену до пяти юаней — так некоторые клиенты сердито возразили: «Разве вы не филиал такой-то сети?! В Ухане почистить ботинки стоит два юаня, куда вы цены задираете?!» Как будто чистить обувь сродни долгу, и надо работать без вознаграждения. Твою мать, это все общественное мнение. Общественное мнение зачастую высокомерно, и ему очень трудно бросить вызов. Что ж, позволим обществу эту наглость. Сестрица Ми умеет приспосабливаться. Она не задирает оплату выше непоколебимых двух юаней. Глупо? О нет, она не дура. В этом мире ошибки совершают только покупатели, но не продавцы. Если нельзя повысить цену в открытую, то почему бы не сделать это скрытно? Если стоимость чистки обуви увеличивать нельзя, то почему бы не увеличить стоимость чего-то другого? И вот уже чистку кожаных сапог и босоножек перестали называть «чисткой» — теперь это именуется «уходом», да и прогулочную обувь и кроссовки больше не чистят, а «обслуживают». При виде простеньких босоножек с тремя тоненькими ремешками сестрица Ми восклицает в изумлении: «Какие эффектные туфельки, на всей нашей улице только вы можете надеть их и быть индивидуальностью!» Всего-то одно предложение, но дело сделано. После «ухода» вы ей и пять юаней заплатите, и даже восемь, если попросит.

Именно модой крупные магазины запугивают покупателей. Любители ходить по магазинам в шумном городе больше всего боятся показаться старомодными, так что готовы отдать дополнительные три-пять