Айла Берен

Сказание о демоне

Пролог

Леденящий ветер спутывает волосы, а снег раскаленными иглами впивается в окоченевшее лицо. Я отчаянно пытаюсь кричать, но голос не слушается. Слышно только завывание ветра, усердно сбивающего меня с ног. Боль спутывает сознание. Из рассеченной кожи струится кровь, ручьями растекаясь по ледяной корке. Спустя мгновение она превращается в застывший рубиновый узор.

— Пожалуйста, остановитесь! — взмолилась я, но мой тихий, дрожащий голос могли услышать только жестокие Боги.

«Больше нет сил, ты должна сдаться» — уговаривал меня рассудок. Ноги не слушались, каждый последующий шаг давался еще сложней.

Я совсем потерялась…

Ничего не видно. Вокруг только снег и горные вершины. Медленно, но я продолжала идти! Шаг… Еще шаг. Как же больно! Наконец сквозь белую пелену я увидела едва различимые силуэты. Слезы ослепили меня и застыли как стекляшки. Сердце разрывало грудь.

Они еще живы! Вид сражающихся и звон клинков позволили мне сдаться и упасть на обледеневший снег. Не имея возможности остановить это безумие, я вынуждена была смотреть, как два самых дорогих мне человека пытаются убить друг друга. И этот ужас происходит по моей вине.

Странно… Но я больше не чувствую холода и боли. Возможно, ветер донесет мой запах, и он почувствует меня. Нет… Вряд ли, он не успеет. Снег скоро спрячет меня, превратив в белый холмик, один из тысячи. Не слышу ни единого звука, только стук сердца, который оглушает меня словно барабан в руках шамана.

«Скоро все закончится…» — чудовищные мысли роятся в голове. Время молиться! Молиться Богам и просить у них, чтобы смерть забрала только меня. Но теперь, если ее рука коснется одного из них, я знаю кого бы ей отдала.

Перед лицом смерти я решилась распутать самую сложную головоломку в жизни. Но теперь ответ не имел смысла. Жестокие игры Богов или судьба? Что подвело нас к краю пропасти? Если любовь приносит столько боли, я больше не хочу любить.

Простите… Если бы я могла все исправить, я бы вырвала свое звено из цепи судьбы. Чтобы никогда вас не встретить, никогда не полюбить.

Глава 1

По моей вине уже оборвалась не одна жизнь. Позволив себе полюбить, запутавшись в чувствах, я принесла много боли тем, кого впустила в сердце. Еще совсем ребенком попав в дом утех, я своими руками заложила фундамент стены ненависти.

С каждым годом она становилась выше и крепче. С пяти лет, день за днем, мне приходилось прятаться за ширмами, и наблюдать, как посетители борделя изводили куртизанок, а затем прикрывать уши маленькими детскими ладонями, чтобы не слышать их болезненных стонов. Так я заперла свое сердце и возненавидела мужчин.

Но куда сильнее меня шокировало другое. После всех унижений, побоев и издевательств куртизанка вставала перед зеркалом, методично открывала флаконы с алым воском и тушью и делала себя опять красивой. И для кого? Для тех, кто так много раз делал ей больно, кто дарил ей лишь слезы?

Сначала я осуждала куртизанок. Но чем старше становилась, тем больше понимала… они были в ловушке. Заложницы портового городка Кайюки, где кроме публичных домов одни лишь рыбацкие хибары, насквозь пропитанные запахом тухлятины.

У каждой портовой жрицы была мечта, что однажды ее полюбит один из гостей борделя, вырвет из цепких рук Мамочки, и они уплывут отсюда жить долго и счастливо. Как можно дальше, где ее никто не знает, и где она сможет забыть ужас прошлого. Для этого они и стояли часами перед зеркалом и натирали кожу эфирными маслами, пытаясь перебить вонь, витавшую в воздухе нашего захолустья.

И я полюбила их. Танцующих возле открытого огня, израненных, хрупких мотыльков… они стали мне семьей, которую я потеряла.

В дом утех меня продали как ненужную вещь. Мама умерла стоило мне появиться на свет, а отца забрала смерть на мой пятый день рождения. В тот год от лихорадки погибло много людей.

Сначала оставалась надежда, что меня приютит родная тетя. Но для сестрицы отца я была лишним ртом, который отбирал еду у своры ее отпрысков. Спустя всего год меня привели к госпоже Амайя, или как ее называли куртизанки и посетители борделя — Мамочка. Получив несколько монет, тетя ушла и больше никогда меня не навещала.

Для девушек из борделя я стала долгожданной дочерью, которой не у одной из них не суждено появиться. Они оберегали меня и прятали от Мамочки, чтобы лишний раз я не попадалась ей на глаза. Одни твердили, что я должна бежать, пока мне не исполнилось шестнадцать, искренне не желая мне своей судьбы. Другие убеждали, что лучше остаться. Ведь там, в большом мире, за порогом нашего смрадного городишки полно демонов. Возможно, это зловоние рыбных промыслов сдерживало их, и до нас доходили только смутные слухи да легенды.

«Демоны, ёкаи… Сильные и жестокие. Человекообразные твари со сверхспособностями. Сказки!» — так думала я и строила план побега, хорошо понимая, какая судьба мне уготована. Госпожа Амайя ясно дала понять, что вскоре и я пополню ряды ее девочек.

Мне помогала Юри. Самая младшая из воспитанниц Мамочки. Ей было восемнадцать, а мне почти исполнилось пятнадцать, когда ее привезли к нам. Хрупкая, красивая девушка. На торгах у границы с Восточной провинцией Хигаширу она была первосортным товаром среди других рабов. А у госпожи Амайя отличный нюх на любой источник дохода, и она выложила за нее много денег, которые Юри должна приумножить.

Юри оказалась глотком свежего воздуха для всех жительниц борделя. Ее длинные, вьющиеся волосы танцевали при малейшем движении, а русые локоны золотились на ярком солнце. Ее полюбили за кротость, доброту и отзывчивость. За короткий срок мы с ней стали сестрами.

Она заставляла меня учиться созданию косметики. Как сейчас помню ее пляшущую фигуру перед зеркалом. Нежный, родной голос, убеждающий меня, что все женщины хотят быть красивыми. И если я буду знать, как сделать их таковыми, никогда не пропаду.

— Касуми! Учись у старших! Посмотри на этот нежно-розовый воск. Его подарила мне Мика. А вот, вдохни аромат этого масла! Оно пахнет морским бризом и персиком. Его потеряла Мигуми, только т-с-с… я отдам ей чуть позже! Все это они сделали сами! Правда чудесно? И ты так сможешь, даже лучше! — говорила она, перебирая цветные склянки и протягивая мне одну за другой. После очередной демонстрации