Селеста Райли

Няня Боссов Братвы

ГЛАВА 1: ДОЛГ КРОВЬЮ

ДМИТРИЙ

Черт возьми. Александр швыряет досье на стол, фотографии разлетаются как конфетти, только это не гребаная вечеринка. Николай наливает еще одну рюмку водки, лицо у него такое каменное, какого я еще никогда не видел. Я смотрю на фотографии предателя. Нашего предателя. Его дочь, эта невинная пешка, смотрит с фотографии в блаженном неведении.

— Не могу поверить, что Сергей сделал это, — бормочет Александр, проводя пальцами по волосам. — Предал своих же.

— Вопрос в том, что нам с ней делать? — Николай машет рукой на фотографию маленькой девочки. — Не можем же мы просто бросить ее в море.

— Я предлагаю оставить ее у себя. — Мои слова повисают в воздухе, как дым от пушки. — Она будет, как символ. Постоянное напоминание о том, что происходит, когда кто-то нас наебывает.

Николай допивает водку, и со звоном фыркая опускает стакан.

— Оставить себе трехлетнего ребенка? Ты хоть что-нибудь знаешь о детях?

Я делаю глубокий вдох, сжимая кулаки.

— Все, что я знаю, это то, что он ублюдок, и он настоящий ублюдок, и отчасти эта наша заслуга. Это мы, блядь, виноваты в том, что Сергей сошел с рельсов.

Александр вклинивается.

— Виноваты? Ты хочешь сказать, что мы подтолкнули его к предательству? Бред какой-то.

— Правда? — Отвечаю я. — Мы знали, что он нестабилен, эмоционально скомпрометирован. Мы держали его рядом, потому что он был полезен.

Николай наклоняется ко мне, свирепея.

— И что, Дмитрий? Ты теперь хочешь золотую звезду за признание того, что мы облажались?

— Нет, — огрызаюсь я. — Я хочу, чтобы мы все исправили, начиная с нее. Она невиновна во всем этом хаосе. Мы в долгу перед ней.

Александр, обычно отличающийся ледяной крепостью, внезапно вспыхивает.

— Ладно, делайте что хотите. Я ухожу отсюда. Бастард предателя — не моя обязанность.

Он резко встает, откидывая стул, и выходит из комнаты. Дверь захлопывается за ним с грохотом, который долго не стихает. Я смотрю на пустое пространство, которое он оставил, потом на Николая.

— Ну, блин. Похоже, теперь мы остались с тобой вдвоем в этом дерьме.

Николай наполняет свой стакан, смотрит на него, потом решает отказаться и ставит его обратно.

— Александр придет в себя. Он просто… Он же Александр. Но это не решает нашей насущной проблемы. Что нам теперь делать?

Мы оба поворачиваем головы к девочке, которая плачет уже, кажется, целую вечность. Она уже тише, увлеченно смотрит какой-то мультик по телевизору, который мы для нее поставили.

Николай с лицом с суровыми углами и глазами грозового неба, поднимается со стула. Даже в этой суматохе он выглядит так, будто вышел из чертового журнала GQ: приталенный костюм, четкая линия челюсти.

Он подходит к ребенку, опускается на колени, но держится на почтительном расстоянии. Ребенок отшатывается, может быть, от приторного запаха сигаретного дыма, который прилип к нему, а может быть, от шрама, растягивающегося по его щеке, как боевой флаг.

— Посмотри на меня, девочка. У тебя есть родственники? Бабушка? — Его голос мягче, чем я когда-либо слышал, но все же со стальными нотками.

Она качает головой, крошечная рука сжимает коробку с соком. У нее течет из носа, и впервые на меня обрушивается вся тяжесть этой ситуации.

Я наблюдаю, как в глазах Николая, обычно таких жестких, мелькает что-то, что я не могу определить. Сожаление? Сомнение? Что бы это ни было, оно исчезает в одно мгновение, погребенное под слоями застывшей решимости.

— Значит, она действительно одна, — бормочет Николай, вставая и возвращаясь к столу. — У нас есть над чем поработать.

— Да, — соглашаюсь я, закрывая телефон и кладя его на место. — Определенно есть.

Как раз в тот момент, когда Николай собирается сесть, его телефон пиликает. Уведомление. Странно, учитывая, что парень почти никогда не смотрит на свой телефон во время наших встреч. Наверное, что-то срочное. Или женщина. У Николая список завоеваний такой же длинный, как и судимости.

— Слушай, Дмитрий, — наконец говорит он, взглянув на телефон выключая его. — Она останется, по крайней мере, пока мы не выясним, есть ли у нее живые родственники. Кроме ее матери.

— А как же служба опеки? Думаешь, они просто проигнорируют внезапно осиротевшего ребенка? — Спрашиваю я.

— К черту службу опеки. Они все равно не найдут никого с фамилией Кузнецов, — возражает он. — Кроме того, нам, наверное, стоит сначала найти информацию о ее маме. Может, у нее есть родственники с той стороны.

Он прав. К худу или к добру, но этот ребенок пока что останется с нами.

— Хорошо, — говорю я, откидываясь на спинку стула. — Мы оставим ее, но сделаем это правильно. Начнем с поиска чертовой няни.

Николай постукивает пальцами по столу, демонстрируя необычное нетерпение.

— Пока ты этим занимаешься, убедись, что та, кого ты наймешь в качестве няни, не связана ни с кем из наших соперников. Последнее, что нам нужно, — это еще одно предательство. А еще убедись, что она сексуальна или что-то в этом роде.

Я поднимаю бровь.

— Сексуальная? Ты планируешь соблазнить няню, серьезно?

Он закатывает глаза.

— Не будь идиотом. Это просто предпочтение. Помогает… моральному духу.

— Моральному духу? Мы что, управляем детским садом или борделем? — Я ухмыляюсь, но понимаю, о чем он. Эстетически приятные лица действительно имеют свой собственный бренд комфорта.

— Детский сад, бордель, все это одно и то же дерьмо. И то, и другое хаотично и в конечном счете дорого тебе обойдется, — говорит он, откинувшись на спинку стула.

Я хихикаю.

— Ладно, пусть будет горячая, неаффилированная няня. И если у Александра есть проблемы с этим, он может идти к черту.

Николай поднимает глаза от своего телефона и ловит мой взгляд.

— Она не должна ничего узнать о нашем бизнесе, Дмитрий. Мы также должны быть уверены, что та, кого мы наймем, будет нам предана.

Я вздыхаю.