В. А. Милашевский. Вчера, позавчера… Воспоминания художника

Предисловие

«Вчера, позавчера» — книга воспоминаний художника Владимира Алексеевича Милашевского выходит вторым, существенно дополненным изданием по сравнению с первой публикацией 1972 года.

Воспоминания В. А. Милашевского, яркого и своеобразного художника, не ограничиваются только описанием своего творческого пути в искусстве. Воспоминания охватывают предвоенные и революционные годы Петербурга-Петрограда, Москву эпохи нэпа и тридцатых годов и, наконец, послевоенные годы — таков временной диапазон книги.

Достоинство и прелесть воспоминаний в удивительно остром ощущении времени, своеобразия и неповторимости сменяющих друг друга исторических этапов.

«Цвет и шум эпохи, — пишет Милашевский, — состоят из каких-то мелких штрихов, мазочков, шорохов и звуков, которые я пытаюсь воссоздать… многоголосье и многоцветье необходимы». И далее: «Я вращаюсь среди художественной интеллигенции и могу описывать только этот малюсенький слой», — пишет автор, но круг описываемых событий поразительно широк. Милашевский общался с представителями многих художественных группировок, с театральным миром, с писательской, издательской и журналистской средой, общественными деятелями в области культуры. Эти люди, увиденные и показанные в неразрывной связи с историческими событиями, создают широчайшую картину жизни русской художественной интеллигенции на стыке двух эпох.

Воспоминания написаны свободным, индивидуальным образным языком. Автор обладает редкой наблюдательностью и удивительной зрительной памятью. Ироничность — органическая черта характера Милашевского, его остроумие временами становится едким, не всегда он почтителен к признанным авторитетам. Как художник он выступает непримиримым противником всяких теоретических норм и систем в области искусства, что, однако, не мешает Милашевскому, признанному лидеру художественной группы «Тринадцать», выдвигать свои идеи, свою систему в области искусства рисунка, чему посвящены многие страницы воспоминаний.

Повышенная эмоциональность художника, страстность, с которой он утверждает свои взгляды в искусстве, смелость и одновременно ранимость его натуры, приводят к тому, что характеристики людей, с которыми он общался, не всегда беспристрастны (наиболее ярким примером этого могут служить страницы, посвященные Н. Гумилеву).

Милашевский предпосылает своим воспоминаниям эпиграф: «Люди не могут думать одинаково… все люди думают разно», утверждая этим свое право быть самим собой. Некоторые беспощадно резкие оценки Милашевский влагает в уста своих друзей и собеседников.

Он пишет: «Я совсем не разделяю ряд мыслей и высказываний, которые мне удалось подслушать и передать здесь. Но они тогда звучали и были характерны для того времени».

Вторжение редакторской руки в ткань воспоминаний Милашевского могло бы только нарушить то сложное единство, которое они собой представляют. По существу, книга «Вчера, позавчера» — это цепь литературных новелл, посвященных выдающимся деятелям литературы и искусства тех лет (А. Н. Бенуа, М. В. Добужинский, А. А. Ахматова, О. Д. Форш, А. М. Ремизов, В. Е. Татлин, Л. А. Бруни, Андрей Белый, А. Н. Толстой и др.), показанным в конкретной исторической обстановке. Цепкий взгляд художника держит в поле зрения все — внешность человека, его манеру держаться, двигаться, одеваться, говорить, воспроизводит точные приметы места и времени того или иного события, той или иной встречи. И всюду мы чувствуем присутствие Милашевского, его пристальный фиксирующий взгляд, его нервную, острую и непосредственную реакцию на события, им описываемые.

В. А. Милашевский — превосходный рассказчик, и книга «Вчера, позавчера» открывает перед читателем лицо не только художника, но и острого, своеобразного писателя. Предоставим читателям возможность самим создать свое мнение об этой талантливой книге.

               Д. А. Шмаринов

Вчера, позавчера… Воспоминания художника

Тогда, в Петербурге, в Петрограде

Люди не могут думать одинаково, поротно и повзводно, все люди думают разно.

Там, за окнами вагона, в туманной, пасмурной дымке, на самом горизонте унылой равнины, плоской, как море, с еле вздымающимися волнами-кочками глинистой, болотной почвы, стали вырисовываться неясные очертания.

Появились, как призраки, силуэты каких-то зданий. Округлые, как юрты, очертания соборов, вздыбленные пальцы дымящихся труб!

Вот он, вдали — П_е_т_е_р_б_у_р_г!

Еще двадцать, двадцать пять минут… Я так страстно стремлюсь к нему! Знаю, — там, в этом тумане, становление моего «Я»!

Я верю в это!

Все, что было в моей жизни — это какие-то случайные тропы, извилины проселочной дороги. Они не вели меня никуда.

Вот здесь — мой путь!

Бежит, бежит поезд, как бы задыхаясь! Быстро пробегает проводник. Пассажиры уже не смотрят друг на друга. Как-то одергиваются, поджимаются. Они уже другие, чем были раньше… Чужие, сосредоточенные в себе.

Бьется сердце! Нервозность, плохо сдерживаемая, наполнила все мое существо. Сейчас, сейчас! Через две-три минуты… Тянется моя рука, чтобы взять карту! Карту Жизни!

Проигрыш или