Димитрио Коса

Рак (Новелла)

Её глаза, губы, волосы… они ангельски прекрасны! В тот день, она шла в синем платье, которое так выделяло её среди остальных. Будучи от природы не робеющим перед женщинами, я решительно подошёл к ней и заговорил. Через некоторое время мы обменялись номерами и разошлись. Вот уже полгода, как я и Абель встречаемся, но она не знает, что у меня рак. Говорить ей или нет? Вот в чём дилемма. Я не хочу, чтобы она знала и думала, как мне плохо и как я страдаю. Абель — единственное, что даёт мне радость и отвлекает от мыслей о кончине. Может мне её бросить, чтобы она не убивалась, когда узнает о моей смерти? Но она, как героин, на котором я сижу вот уже шесть месяцев; когда она вдали, у меня тут же начинается абстиненция, и я не могу рационально мыслить. Я обречён, а Абель настолько нежна, что для неё будет ударом моя смерть. Я её брошу!

Два часа ночи, я зашёл к Абель, постучал в её дверь и она открыла, будучи в своём лиловом халате, который меня почему-то всегда раздражал.

— Почему ты так поздно? — растирая глаза левой рукой, спросила она.

— Мне нужно тебе кое-что сказать. Я знаю, что поздно, прости, я не хотел тебя будить, — опустив глаза вниз, говорил я чуть тише, чем обычно.

— Выкладывай, что за срочное дело у тебя в два часа ночи?

— У меня рак. Опухоль в мозге.

Несколько минут Абель стояла в ступоре и просто глядела на меня. Никогда я не видел, чтобы она так широко раскрывала свои чуть раскосые глаза.

— О боже! Как давно это у тебя?! — провопила она.

— Год назад, мне делали МРТ и вот…

— Это ведь можно вылечить, да?

— Химиотерапия — дорогое удовольствие. Да и толку от этого мало. Мой врач сказал, что это лишь на время продлит мои страдания. Ой, прошу прощения, мою жизнь.

— Почему ты не сказал мне этого раньше?

— Я…

— Ты умираешь! И ты даже не соизволил мне это рассказать! Я тебя люблю, и у меня нет никаких тайн от тебя! Почему ты так поступил со мной? Я думала, у нас будут дети и семья, я даже дом присматривала в центре! Я хотела бросить заниматься живописью ради тебя, ради нас! А ты скоро сдохнешь! Мерзавец!

Она замолчала, и глаза её стали наполняться влагой. Я хотел что-то сказать, но она закрыла дверь, прямо перед моим носом.

Два месяца я пытался дозвониться ей, но она не брала трубку. Я писал ей в фэййсбуке и обычные письма, которые отправлял по почте, но ответа от неё не было.

Ещё через месяц моё здоровье начало ухудшаться настолько, что мне было больно и трудно передвигаться. Я сбросил около пятнадцати килограмм и меня поместили в хоспис, в двухместную палату. Там было очень скучно, белые стены, поникшие люди, страдание было повсюду. Целыми днями я читал книги, особенно мне помог Шопенгауэр. “Жизнь — страдание и зачем ценить то, что доставляет нам столько боли” — говорил он, и я полностью с ним солидарен. Каждая минута, проведённая в этом месте, была для меня адом. Т. к. у меня не было родни, то и навещать меня было некому, от этого мне становилось ещё грустнее. Иногда нам так нужно, чтобы нас пожалели, ведь боль, разделённая на двоих, становится не такой сильной.

Ещё через пару недель мне стало совсем худо. Я не мог пошевелить даже рукой, настолько моё тело было истощено раком. Будь он проклят! И те люди, которые не могут найти от него лекарство! Примитивное стадо баранов! Как же я их ненавижу!

Через пару дней наступило первое декабря. Этот день особенный, т. к. в этот день родился любимый режиссёр Абель — Вуди Аллен. Она любила его фильмы, в особенности «Полночь в Париже». Помню, когда она пересматривала фильмы Аллена, я держал её за руку и ради того, чтобы побыть с ней, притворялся, что мне его фильмы нравятся тоже. Я бы отдал всё, чтобы ещё раз пережить этот момент.

На следующий день, я лежал, пялясь в потолок. Как будто в другие дни я занимался чем-то другим. Вдруг, в коридоре послышался знакомый голос.

— Впустите меня сейчас же! — приказным тоном говорила девушка в коридоре.

— Часы посещения у нас с трёх до пяти, — донеслось мне, и кажется, голос принадлежал моей медсестре, которая дежурила днём.

Внезапно в дверь ворвалась Аб… нет, это не она. Это девушка моего соседа по палате. Именно поэтому, голос показался мне знакомым. У неё светлые волосы, как и у Абель. Она стояла ко мне спиной, наклонившись к соседу по страданиям, и в этот момент меня переклинило, я начал звать её Абель.

— Абель, почему ты не отвечала на письма и звонки? Почему ты оставила меня одного тогда, когда ты больше всего мне нужна? Неужели ты меня не любишь?

Девушка посмотрела в мою сторону с такой жалостью в глазах, что мне стало не по себе, и я начал чувствовать онемение в затылке. Далее это онемение двигалось по спине и переходило к конечностям. В глазах начало темнеть, все мысли спутались и отозвались эхом в моём тонущем сознании.