Все изложенные в романе события и персонажи вымышлены. Любое совпадение с реальностью случайно.

Московская область, январь 2033 года

–Влада, расскажите мне о своей жизни в Дамаске, – мягким голосом спросила доктор Анна Петровна, психолог с почти двадцатилетним стажем, сидящая за красивым дубовым письменным столом в своем уютном кабинете.

Девушка никак не прореагировала на ее призыв, продолжая все так же безотрывно смотреть на часы – кукушки, висевшие на противоположной стене. Ее поза в кресле – лежаке была расслабленной, но в то же время закрытой.

Не обращая внимания на явное пренебрежение со стороны пациентки, врач продолжила, – Ну как- то мы с Вами должны скоротать еще час нашего сеанса. Понимаете, это моя работа, я просто так не смогу Вас взять и отпустить.

Влада лишь усмехнулась, показывая, что ей наплевать на работу доктора и что там о ней подумают как о специалисте.

– Сигарету, – произнесла она вкрадчиво, не отрываясь от часов.

– В Вашем положении нельзя… – попыталась было возразить доктор, но встретив обжигающий взгляд пациентки, решила сделать исключение. Как бы ни было, ей платят совсем за другое. Задача была поставлена четко –  выудить как можно больше полезной информации, а продвинуться на этом пути столь именитому и известному в узких кругах специалисту так и не удалось ни на йоту. Не хватало еще, чтобы из- за этой взбалмошной девчонки, наломавшей столько дров, она рисковала своей репутацией. Была – ни была. Молча протянула ей желаемое с зажигалкой. Девушка затянулась, смачно выдохнула и все- таки начала свое повествование. Доктор торжествующе заерзала на стуле и незаметно включила диктофон, претворившийся ручкой.

– Бездарность.

– Простите? – переспросила Анна Петровна, не понимая, о чем она.

– Полная бездарь. Вот кем я была.

Доктор молчала, в такие минуты лучше не встревать.

– Бездарь, которой повезло.

Влада встала и подошла к окну.

– Яркие репортажи, сенсации, емкие сюжеты и глубокие аналитические статьи… Все это было не про меня. Не получалось, не было ни опыта, ни таланта. А хотелось славы, как всем тем, кто снимал, писал, не боялся лезть под пули и находить в войне не смерть, а известность.

Снова затяжка.

– Я завидовала. Быть в Сирии, не изобретать себе способ туда попасть, а приехать на все готовое, и так и прозябать в безвестности… Вот чем я занималась… Пока не встретила Его… Их…

– Август месяц 2031- го, лето достигло своего знойного пика и все так непривычно, так по- новому в Сирии.... Я не была здесь три года после окончания стажировки в Дамасском университете, а кажется, что лет десять. Как было здесь тогда, еще в мирное время, когда никто и помыслить не мог, что все так стремительно завертится. Тихо, спокойно, красиво, мило, душевно… Эта страна была оазисом толерантности и спокойствия в арабском мире, уже не первое десятилетие сотрясаемого внутриполитическими пертурбациями. Впрочем, регион всегда представлял собой огромную пороховую бочку… А потом эта бочка в очередной раз «задымила», и в Сирии все стало стремительно нестись в пропасть. Знаете, как при горном обвале, при сходе сели… И Я оказалась в этой массе, среди обломков страны и судеб других людей. Гражданская война не щадит никого. Это худшее, что может произойти с государством. Когда брат становится врагом брату, когда ненависть везде, когда боль повсюду. Эта боль жжет тебе ноги, она втаптывает в грязь твое достоинство, она калечит твою судьбу вне зависимости от того, на какой ты стороне баррикад… Ты воюешь и горишь сердцем за свою правду, а когда пути назад уже нет, оглядываешься и понимаешь, что все то, за что ты воевал – нынче пепелище… И уже все равно, кто был прав, а кто виноват… Весь этот ужас свалился на Сирию совершенно неожиданно. Казалось, страна была намного более устойчива к внешнему воздействию, да и народ здесь жил неплохо., наученный тяжелым политическим прошлым –  волнения там происходили далеко не первый раз. По крайней мере, всем со стороны так казалось… Я до сих пор пытаюсь понять, когда же был спущен этот курок национального раскола. Когда люди в Сирии начали разделять себя на религии, конфессии, кланы… Не было этого всего, а потом вдруг появилось –  и в таком гипертрофированном виде. И вот, на этом пепелище оказалась и я… Хотя давайте по – честному, в августе 2031 года я прилетела в Дамаск, где все еще было относительно спокойно. Революция традиционно, как много лет назад, начала тлеть в сердце страны –  Хомре. Всего каких -то 150 км пути по прямой дороге от столицы, а ощущение, что несколько тысяч километров, несколько лет… Дамаск все еще пытался жить своей привычной жизнью, хоть из пригородов уже доносились отзвуки боестолкновений. То и дело происходили теракты, одинокие минометные обстрелы могли накрыть один из центральных районов, а военных и блокпостов стало больше, чем магазинов с традиционными сирийскими лепешками. Теми самыми, которые являются прообразом итальянская питты, в свое время привезенной из этих краев Гнеем Помпеем Великим вместе с местными рабами и другими трофеями в Рим.

Так уж получилось, что особого выбора у меня не было. Я потеряла родителей, когда мне было всего два года. Да что там говорить, я их не знала. Из родственников на связи была только тетя –  Бэлла Константиновна. Ну как из родственников, номинально. Родственного тепла я не чувствовала никогда. Росла в элитном интернате. Тетка время от времени меня там навещала. Приезжала всего на полчаса раз в месяц, холодная, надменная и богатая. Оценивающе смотрела на меня, разговаривала с классной руководительницей, потом подходила ко мне, брала за подбородок и вглядывалась в лицо… Всего пару минут –  и вот, неприступная родственница опять упархивает в своем шикарном автомобиле с водителем в неизвестном направлении… Я никогда не была у нее дома. Ничего не знала о ее жизни. А та холодность и важность, с которыми тетка смотрела на меня, словно возводили неприступную крепость перед желанием попроситься уехать с ней, за пределы интерната… Я переживала и скучала… С самого раннего детства ни одной фотографии родителей, ни одной вещи, доставшейся от них… Из- за этого, наверное, я была тихой и нелюдимой, предпочитая компании сверстниц – сплетниц книги и фантазии.

Влада задумалась, слегка прикрыла глаза, вспоминала… Пациентам всегда очень непросто начать рассказ о своей жизни… За свою многолетнюю карьеру Анна Петровна не знала ни одного из них, кто бы не стал вдаваться в ненужные детали, упуская из вида главное. Всем хотелось объять необъятное и показать специалисту мир своими глазами, чтобы быстрее получить долгожданную «таблетку от всех болезней», пусть и душевных. Влада оказалась исключением – доктор была рада любым ее рассказам, потому что это все же лучше, чем многомесячная игра в молчанку…

– Я была прилежной ученицей, занималась спортом. Тетка настояла, чтобы в мою программу обучения ввели танцы и гимнастику. Я выросла в стройную гибкую девочку. Школа была позади –  и благодаря усилиям Бэллы Константиновны и муштре учителей я поступила в институт… Я никогда не забуду тот день, когда впервые села к ней в машину. Думала, что, наконец, познакомлюсь с ее семьей, войду в ее жизнь, как родственница, но та лишь привезла меня на съемную квартиру и сказала, что отныне будет оплачивать мое проживание в доме недалеко от института, а в ответ ожидает от меня прилежной учебы и пристойного поведения, в том числе… никаких «мальчиков – сопляков», как она выразилась.