– Это удивительно, – произнесла Марго. – На днях я назначила начальником юридического отдела одну перспективную барышню. И, беседуя с ней, выяснила – вы учились вместе. Сидели, можно сказать, за одной партой!

– Неужели? – заинтересовалась я. – И кто же эта супервумен?

Да, кто? Ведь необходимо обладать умом Кондолизы Райс и удачливостью Билла Гейтса, чтобы заставить маму отзываться о себе в таком тоне. Марго обычно критично настроена в отношении чьих бы то ни было достоинств и успехов. Особенно это касается ее дочери. То есть меня. Дожив до солидного возраста, я так и не сумела порадовать ее достижениями. И разговор о супердевушке – начальнице отдела в банке «Гелиос» – мама конечно же завела неспроста. А мне в назидание.

О, верно!

– Вот у кого бы ты могла поучиться амбициозности и честолюбию! Она твоя ровесница, но сделала блестящую карьеру. Она великолепно себя проявила. Отличный специалист. Высшее юридическое, диплом МБА. И вот результат – я сделала ее начальником отдела. Если бы ты прислушивалась к моему мнению, ты тоже кое-чего достигла бы в жизни.

Но я, увы, перестала прислушиваться к маминому мнению сразу после школы – когда выбрала не тот вуз. А после университета и вовсе предпочла жить отдельно.

– Мне нравится молодое поколение, – продолжила мама. – Напор, цепкость, энергия. Эти люди ставят цели и добиваются их.

Недовольный взгляд, брошенный Марго в мою сторону (я в этот момент балансировала на стуле, пристраивая на шкаф голубую тунисскую вазу), ясно выражал две вещи:

1. Собственную дочь она не причисляет к молодому поколению.

2. А если и причисляет, то я только порчу своим присутствием славное сообщество целеустремленных, прекрасно образованных магистров бизнес-администрирования.

– Так кто же она? – повторила я вопрос.

За пару секунд до прозвучавшего ответа перед моими глазами возникло общее фото выпускников 83-й школы. И, отсеяв сначала парней, потом троечниц, затем девочек с гуманитарным складом ума, а также всех недостаточно активных и пробивных, я оставила три кандидатуры. Именно эти три девицы были способны получить престижное образование, а затем внедриться в кремовую прослойку топ-менеджеров банка «Гелиос»:

– Женя Карелина – отличница, медалистка, победительница всех областных математических олимпиад;

– Настя Хайдученко – чудо природы, сочетающее в себе шикарную внешность и острый ум;

– Алина Ерошеева – прима-активистка, инициатор всех школьных проектов, быстро соображающая и еще быстрее действующая.

Итак, Женя – Настя – Алина. На кого мы поставим?

Я замерла на стуле в обнимку с вазой. Эта ваза спокойно стояла на комоде, пока у меня не возник синдром электровеника. Синдром проявляется всякий раз, когда на меня, как цунами на японскую хижину, обрушивается нежданная радость – визит мамочки.

Дело в том, что в присутствии Маргариты Эдуардовны Бронниковой нельзя заниматься простыми и приятными вещами – медитировать или заторможенно щелкать пультом телевизора. Лежать на диване или – боже упаси! – лениво листать журнал. Все эти радости свободного человека заставляют МЭ разражаться знакомой мне с детства гневной арией: «Ты ни-ког-да ни-че-го не добьешься!» Поэтому, как только мамуля приходит ко мне в гости (к счастью, она достаточно занятой человек и с трудом выкраивает время для визитов), я тут же начинаю лихорадочно метаться по квартире, перекладывать вещи, двигать мебель. Это нервное.

– Мила Сенчулина, – объявила мама. – Это Мила Сенчулина. Прекрасная девочка.

МИЛА СЕНЧУЛИНА?! Прекрасная девочка?!

Сейчас у меня задымятся мозги…

Господа прославленные режиссеры современного кино и ТВ! У вас есть отличный шанс запечатлеть маску истинного удивления – яркого, чистого, не замутненного нюансами других эмоций. И потом вы будете муштровать актеров, предъявляя им мое изображение и добиваясь от лицедеев подобной же реакции.

Нет, конечно, по мнению Марго, мой IQ давно и прочно обосновался где-то под плинтусом. Однако я в целом считаю себя вполне сообразительной девчушкой; главное – не приставать ко мне в шесть утра с вопросами о сингулярной дивергенции фискальных рисков. Но предположить, что Мила Сенчулина выбилась в начальницы… Мила, эта… хммм… Мила?! Не понимаю! И вот теперь она работает в процветающем банке?! Нет, это невозможно!

Мила Сенчулина. Мила Сенчулина. Мила Сенчулина…

– Ты вообще собираешься когда-нибудь расстаться с этой вазой?

– А?

– Вазу на место поставь.

– Какую вазу?

– Юля! О боже! Она у тебя в руках!

И все же… Мила Сенчулина?! Мила?!

– Ах, ты про это, – заторможенно пробормотала я. – Вот. Мое новое амплуа. Девушка с вазой. В духе голубого периода Пикассо. Мне идет? Голубая ваза – отличный аксессуар. Живенько, неизбито. Так и буду перемещаться в пространстве – в обнимку с вазой. Разве голубой не оттеняет цвет моих глаз?

– Скорее он оттеняет синяки у тебя под глазами. Опять всю ночь бродила по ночным клубам?

– Нет, мама, серьезно – Мила Сенчулина?

– Ну да, а что? Кстати, а почему я совершенно ее не запомнила?

– Во-первых, ты никогда не интересовалась моей школьной жизнью.

– Ты была самостоятельным ребенком.

– Во-вторых, Мила проучилась у нас всего два года.

– Рекомендую с ней встретиться. Встреча пойдет тебе на пользу. Увидишь, чего можно достичь в твоем возрасте. Если не валяться круглосуточно на диване.

– Разве я…

– И не тратить время на болтовню с подругами.

– У меня всего одна подруга.

– И не прожигать жизнь в ночных клубах.

– Ночные клубы – часть моей работы.

– И видеть перспективу, а не размениваться на ерунду. Это касается твоей так называемой работы.

– О’кей, дай мне телефон Милы.

– Позвони моему секретарю.

Нет, все же хорошо, что мы с мамой живем отдельно.

Обманчивое апрельское солнце нагрело термометр на моем окне до двадцати градусов, и я, доверчивая, как все россияне, нарядилась в плащ. Мы ведь, россияне, всегда верим в лучшее. Верим, что вот этот президент наконец-то… Как жестоко я обманулась! Ледяной весенний ветер превратил меня в сосульку – да, симпатичную, изящную сосульку.

Скользя по тротуару, фрагментарно покрытому льдом, снегом и весенними лужами, на полусогнутых обмороженных ногах я подъехала к редакции журнала «Удачные покупки». Имея в родственниках маму-банкиршу, заметите вы, уместнее подъезжать к работе на личном мерсе. И не кутаться в жалкий плащик, а томно сверкать глазами из недр норковой или шиншилловой шубы.