Наталья Крынкина

Степашка

Пенсионерка Елена Захаровна жила на центральной улице небольшого посёлка в степной глубинке. В палисаднике её маленького дома, обложенного кирпичом, росли высокие сосны, а в сумеречное зимнее небо из трубы лениво поднимался белый столбик дыма.

С тех пор, как несколько лет назад умер её муж, а за ним и их общий любимец — маленький белый пёсик, в доме у Елены Захаровны жил только Степашка. Это был невероятных размеров кот с кривым хвостом и узкими глазами, как у китайца. Серо-чёрная шерсть его местами сильно свалялась, и где-то в мире по ней точно плакал без работы какой-нибудь кошачий парикмахер. Голос кота звучал обычно тоненько и даже немного противно.

Степашка любил хорошо погулять, особенно с наступлением темноты. И никакая погода его не пугала. Он мог сутками не появляться дома, чем изрядно расстраивал свою хозяйку, но, тем не менее, всегда рано или поздно возвращался на порог родного дома, где Елена Захаровна его с радостью встречала. Вот и сегодня, вернувшись из магазина с авоськой, в которой лежали батон хлеба и пакет молока, старушка обнаружила мохнатого гулёну на пороге.

Пока на плите закипал чайник, женщина налила в Степашкину миску ещё не остывший суп. Но кот, усвоивший за свою жизнь, что самое вкусное всегда на столе, предпочитал питаться с рук. Вот только почему-то сам по столу никогда не шарил в поисках еды. И теперь, усевшись на полу напротив хозяйки, он посмотрел на неё снизу вверх и моргнул своими узкими глазами, беззвучно открыв рот. Елена Захаровна попыталась пристыдить бессовестное животное:

— Степашка, — ласково проговорила она. — И не стыдно тебе? Полная миска супа…

Но доводы на кота не подействовали, и стоило ему открыть рот и жалобно мяукнуть, как пенсионерка сдалась. Больше всего её любимчик уважал сало и варёный яйца, чем она его и угостила. Пообедав, они вдвоём отправились смотреть по телевизору очередной сериал. Елена Захаровна села в своё любимое кресло, подложила под спину подушку и устроила Степашку на коленях в подоле своего домашнего платья. Кот благодарно заурчал, усыпляюще действуя на бабушку, и оба они вскоре задремали — как всегда на самом интересном месте «мыльного» фильма.

Стемнело. И выспавшийся Степашка по своему обыкновению попросился на улицу. Глянув на часы, Елена Захаровна отметила, что стрелки показывают начало восьмого. «Значит, скоро обязательно кто-нибудь пожалует в гости», — промелькнула мысль, и уголки её губ тронула улыбка. Пройдя по коридору, она скрипнула дверью, выпуская кота во двор, и сама вышла посмотреть на термометр. Потёрла заиндевевший градусник, красный столбик которого застыл на отметке минус двадцать.

— Ещё холоднее будет, — подумала вслух, поёжившись, и отправилась в дом. Задёрнув шторы, она снова устроилась в кресле и надвинула на нос большие очки, на этот раз собираясь открыть книгу с красочной обложкой. Вдруг услышала, как хлопнула входная дверь. А вот и гости…

Через полминуты в проёме возник длинный худой паренёк, чья фотография висела у Елены Захаровны на стене на самом видном месте. От него, такого румяного, пахло зимой и морозом.

— Привет, ба, я на пять минут! — и, не раздеваясь, плюхнулся на диван. — Ты весь день одна, что ли?

— Здравствуй, внук! Ну, как одна — со Степашкой… Только что гулять ушёл…

— Я тоже пошёл. Сегодня у тебя ночую. Приду рано… ты ещё будешь спать… хы… — и, подскочив, живо скрылся в коридоре.

Елена Захаровна улыбнулась ему вслед. Эх, молодость!.. Вздохнула и открыла книжку на заложенной странице.

***

В дверь снова постучали. Пенсионерка как раз вытирала вымытую посуду, выставляя её в старенький, покрытый лаком, белый буфет. Она не удивилась столь позднему визиту, к ней в это время частенько заглядывала соседка. Елена Захаровна отозвалась:

— Открыто!.. — и выглянула из кухни в коридор.

Так и есть — в дом вошла маленькая женщина лет пятидесяти в пёстром махровом халате и с платочком на волосах. На ногах её красовались летние резиновые шлёпанцы поверх салатовых шерстяных носков. Старушка удивилась, но вслух высказываться об этой причуде не стала. Пригласила позднюю гостью за стол и налила ей чаю, устало устроившись на табуретке.

— А где твой кот? — странно заинтересованно спросила женщина, делая глоток.

— Гуляет, — пожала плечами Елена Захаровна. — К твоим кошкам не приходил?

— Нет, — она мотнула головой, надкусывая конфету почти беззубым ртом. — Твоего кота два часа назад машина сбила…

— Как? — ахнула пенсионерка, не в силах больше проговорить ни слова.

— Я в окно смотрела, а он на противоположной стороне улицы сидел, на обочине, — начала рассказывать соседка, — мимо машина ехала, а он вдруг встал и побежал через дорогу. Ну, его и задавило…

— Совсем? — хлопнула женщина короткими ресницами.

— Ну, наверно… — равнодушно пожала плечами. — Думала тебе утром сказать, да не утерпела…

— Может, не он? — с надеждой посмотрела на неё Елена Захаровна. — Ты из окна же видела, далеко. Да и темно на улице. И очки ты вон носишь…

— Может, не он, — шмыгнула носом. — Но, по-моему, он… Чай у тебя вкусный, баб Лен… Ну, вот — сказала. Теперь домой надо идти. Спокойной ночи, бабуль…

Елена Захаровна проводила её до порога и, попрощавшись, побрела в комнату. На месте не сиделось. Всё думала о том, что сказала соседка, и пыталась мысленно стряхнуть с себя оцепенение. Щёки раскраснелись. И уши горят. Достала тонометр из старого советского серванта и принялась измерять давление. На экране высветились две цифры — 186 и 143. Женщина вздохнула.

— Опять таблетки надо пить… — сказала самой себе и стала подниматься.

…Елена Захаровна спать ещё не ложилась. Заперла дверь на задвижку и стала дожидаться внука. В первом часу ночи кто-то громко и чётко постучал в дверь.

— Кто там? — женщина поспешила к двери.

— Свои, — ответили знакомым басом. — Нас двое!

— Ты с кем это? — удивилась она, впуская в дом морозный воздух, а вместе с ним и любимого внука. — Кого привёл? Заходи скорей… А мне тут новость принесли, пока тебя не было…

— Не привёл, а принёс, — поправил парнишка, по-прежнему стоя за порогом и обметая валенки еловой веточкой. — Что за новость? Опять соседка приходила?

— Ага… Что это у тебя?

— Не что, а кто! На, держи своё сокровище, — и сунул ей в руки большой серо-чёрный комок.

— Степашка! — ахнула старушка, чуть не выронив кота. — Живой!

— Ну, конечно, живой! — расхохотался паренёк. — И наверняка такой же голодный, как и я… — намекнул, приподнимая правую бровь.

— Эх! — радостно