Виталий Агафонов

В День

Победы

Рассказ

Пермь

2015год

Виталий Агафонов

В день Победы

Посвящается моему деду Агафонову Владимиру Васильевичу, и всем

фронтовикам деревни Пышкец, Глазовского района, Республики

Удмуртия.

На горизонте разгорается несмелая заря. Её слабые лучи, как первые

вестники солнца, разлетаются далеко во все стороны. Быстро отодвигают ночную

темень, и освещают всё большее пространство охватываемой территории. Они

несутся над изумрудными шапками деревьев, зеленеющими первыми росточками

лугов, журчащими, блестящими полосками родников, очертаниями деревенского

ландшафта. Долетая, лучи бьются о большие ворота, висящие на крупных

кованых петлях, прибитых к толстому столбу большими, самодельными гвоздями.

Проникая через расщелины досок, идут дальше и ложатся на утоптанный

земляной пол внутри двора. Другие, перелетев через ворота, наискосок,

проникнув через стекло, упираются в крашенный, большой косяк окна

деревенского дома.

Как только свет проник через стекло, в доме проявились очертания

внутреннего убранства. На стене, громко тикают часы. Одна гирька, в виде еловой

шишки, соединённая, слегка заметной цепочкой в полумраке, без дела, лежит на

лавке. Другая, медленно опускается, приближаясь к точке опоры, чтобы лечь

рядом с подружкой. В эту ночь, кукушка спит за маленькими дверцами

разукрашенных часов.

Слева и справа от часов висят рамки с фотографиями. Они, ровненько, как

по команде, наклонились вперёд, словно нависли в порыве освобождения, от

верёвок и гвоздей, которые держат их. Но первое впечатление исчезает,

появляется другая мысль, что хозяева, скорей всего, когда развешивали,

специально наклонили так, чтобы можно было лучше разглядеть застывшие на

них изображения. Портреты разных размеров. В каждом портрете запечатлённый

миг чьей-то жизни и образа. Они смотрят на тебя, словно ожидая, что ты им

скажешь, что-то очень важное для них. Если на этой стене все рамки квадратные,

то в отличие от них, на соседней, противоположной от входной двери,

прямоугольные. Они, плотно прикреплены к стене. На одной, статный мужчина, с

правильными чертами лица. Одет в гимнастёрку, без нашивок, в армейской

фуражке с кокардой, в виде звезды с серпом и молотом. Рядом, в другой рамке,

портрет женщины. Худощавая, с острым носом в пёстром платке. Если молодая

женщина внимательно, даже чуть настороженно смотрит на тебя, то мужчина

поверх головы, вполоборота уверено и даже целеустремлённо. У обоих открытый

и чистый взгляд.

Жилое помещение, от входной двери и до противоположной стены дома,

разделено пополам деревянной перегородкой. Одну четверть занимает русская

печь. Между стенками дома и печи узкий коридор, уходящий в темноту. Вокруг

печи, по краю лежанки и по бокам, с обеих сторон, висят занавески из белой

ткани с маленькими розовыми цветочками. Рядом с окном, расположился диван,

плотно прижавшись к стенке перегородки. Перед диваном невысокий, большой,

старинный комод, с множеством открывающихся ящиков, на котором красуется

громкоговоритель и куча газет. Далее окно. За ним стол, задвинутый плотно к

уличной стороне стены. Из-за стола, до самой противоположной стены, тянется

лавочка. Между лавочкой и входной дверью, стоит деревянная кровать. Над

кроватью вышитая картина в стиле примитивизма. Пока осматривали горницу,

солнце вылезло из-за холма и пустило прямые лучи тоненькой полоской в

деревянный пол из широких досок. В помещении сразу стало светлее, словно

включилась лампочка. Тут же, кто-то зашевелился на кровати.

Деревенский уклад жизни таков, что возникает необходимость вставать с

солнцем и ложиться когда начинает темнеть. Для колхозников практически идёт

постоянная страда без выходных и отпусков. Весной, как только поспеет земля,

нужно сажать, и зерновые, и бахчевые культуры. Закончили посадкой, начинается

заготовка кормов: сначала силосование, потом сено, веники для телят, ягнят, из

молодых ветвей лиственных деревьев, из крапивы. Тут поспевают зерновые, весь

колхоз переходит к уборке урожая и сбору бахчевых культур. Параллельно

вспашка и посадка озимых, сдача государству и закладка собранного урожая для

хранения в хранилища на зиму. Только вздохнули, заморозки, снег. Начинается

заготовка мяса, дров на следующую зиму, ремонт автотракторной техники

повозок и телег. Но помимо коллективного хозяйства, у каждого колхозника, есть

ещё своё, личное, которое тоже требует немалых усилий. Приходится работать в

своём хозяйстве между сном и выходом на работу, или после работы до сна.

Володя, откинув одеяло, свесил ноги с края постели. После контузии

болело левое плечо, болезненно отдавая в шею. Даже не болело, а саднило,

тихонечко ныло. После каждой такой ночи, рука не хотела подниматься. Если и

поднималась, то сначала надо вывернуть плечо. И только потом с трудом можно

поднять. Размяв правой рукой левую, покрутил плечом. Стало легче. Встав с

постели, подошёл к часам, поднял обе гирьки до упора. Посмотрел на часы,

послушал. Осмотрел рамки с фотографиями, как бы совещаясь, и тут же присел

на лавочку. Неспешно оделся. Аккуратненько намотал портянки, проверяя, чтоб

не было складок, и только после этого засунул ноги в сапоги. Вышел на крыльцо.

Посмотрел на небо, на горизонт, где только что взошло солнце. Поводив глазами

вокруг, как бы осматриваясь, сел на ступеньки, неспешно закрутил самокрутку.

Аккуратненько оторвав кусок газеты, свернув лодочкой, посыпал равномерно

махорку. Искусством крутить владели не все. Часто мужики закручивали «козью

ножку». Но Володе, такой примитивный метод не устраивал. Настоящий мужик, в

обязательном порядке, как он считал, должен курить самокрутку. И газеты

меньше уходит и вкус табака не сильно смешивается. У него это получалось

лучше всех и он этим гордился. Закончив с табаком, не спеша закрутил остаток

газетного листа, поднёс к губам, совсем немного, только чуть-чуть, с самого края,

с одной стороны смочил. Докрутил, тут же провёл пальцем и получилась

тоненькая трубочка. Самое сложное в такой сигарете умение склеить. Помял

кончик и прикурил. Глубоко вдохнув, выпустив клуб дыма. Потом пошире

раскрыл кисет, положил спички, газету сложенную множество раз, затянул

лямочку, верх загнул пополам, чтоб не высыпалась махорка, закрутил и связал.

Кисет ему подарили ещё на фронте. Кто подарил, даже не знает. Какая-то

женщина вышила своими руками и отправила посылкой, подписав: «Лучшему

солдату!» Командир вручил кисет ему. Вот так вот и хранит с тех пор. Не именная

конечно, но дорога, как память, как подарок. Когда приехал с фронта, жена,

невысокая, рыжеволосая хрупкая молодая женщина, подозрительно посмотрела

на вещицу:

«Подумаешь! Я могла бы и сама такое сшить!» – фыркнула и перешла на

другую сторону горницы. В ответ Володя только улыбнулся.

Ольга уже давно суетилась вокруг печи. Встав раньше его, надоила молока,

выпустила корову, овец в общий