1817 год

На набережной Дувра царил настоящий хаос.

У пристани разгружались одновременно три корабля, в то время как другие суда стояли на рейде, ожидая, когда освободится место у причала.

Казалось, здесь яблоку негде было упасть. Повсюду высились груды оружия, ящики с амуницией, сундуки, конская упряжь и седла; рядом топтались дрожавшие в испуге лошади, растерянные и ошеломленные этой сутолокой; грумы старались их успокоить, хотя сами, казалось, были растеряны не меньше, чем их подопечные.

На берег одни за другими выносили носилки с ранеными. Некоторые из них, по всей видимости, уже стояли одной ногой в могиле, другим, безруким и безногим, помогали сойти на берег измученные санитары, которые сами выглядели отнюдь не лучше калек.

Здесь же столпились кавалеристы, потерявшие в этом хаосе оружие и свои вещевые мешки, а старший сержант, окончательно сорвав голос, все выкрикивал приказы, которых никто, похоже, не слушал.

«Если это и есть мир, — подумал полковник Ромни Вуд, спускаясь с корабля по шаткому трапу, — то на войне, по крайней мере, больше порядка».

В то же время, хотя он и убеждал себя, что это всего лишь сантименты, он не мог сдержать глубокого волнения при мысли, что наконец-то снова ступает на родную землю после долгих шести лет, проведенных им вдали от родины, на войне, на вражеской территории.

Подобно большинству солдат и офицеров британской армии полковник надеялся, что после Ватерлоо и ссылки Наполеона на остров Святой Елены они все смогут вернуться домой. Однако, по мнению герцога Веллингтона, оккупационная армия являлась залогом мира в Европе и должна была там оставаться и после разгрома ненавистного корсиканца.

Вначале полковник Вуд полагал, что главнокомандующий настаивает на этом без всякого основания, особенно после того, как Париж сложил оружие, отказавшись от дальнейшей борьбы.

Впрочем, Веллингтон и не намеревался вмешиваться в работу будущего гражданского правительства Франции. Как всегда после сражений, он был занят защитой гражданских лиц от военных эксцессов.

Поскольку сами парижане были в этом заинтересованы, они не видели ничего дурного в мерах, предпринятых британской армией, а разница между их союзниками и союзниками Британии стала очевидна сразу, как только была проиграна битва при Ватерлоо.

Ромни Вуд старался изо всех сил держаться подальше от политических интриг и не видел большого смысла в том, чтобы оставаться дальше на воинской службе. Однако герцог Веллингтон был очень к нему привязан, а кроме того, весьма ценил как человека исключительной честности и одного из своих лучших офицеров. Поэтому полковнику приходилось не только заниматься делами тех воинских частей, которыми он непосредственно командовал, но и частенько, выполняя поручения герцога, наводить порядок там, где возникали разного рода инциденты, портившие торжество от одержанной победы.

— Будь все проклято! — чуть ли не ежедневно говорили молодые офицеры полковнику Буду. — Для чего же мы сражались, если не для того, чтобы победить Наполеона и отправиться по домам?

Они не могли найти ни одной разумной причины, чтобы объяснить, почему герцог настаивает на оккупационной армии, и соглашались с французами, что организовать снабжение ста пятидесяти тысяч человек продовольствием — непосильная задача.

Герцог вызвал к себе Ромни Вуда.

— Они хотят, чтобы я отправил тридцать тысяч человек по домам, — сказал он с возмущением.

— Я слышал, ваша светлость, что они решили остановиться именно на этой цифре.

— Решили! — тут же вспылил герцог. — Я один могу здесь что-то решать!

— Разумеется, — согласился с ним полковник Вуд.

— Я и так уже сократил армию на восемь сотен человек, доведя ее всего до ста пятидесяти тысяч! — продолжал бушевать герцог.

Полковник Вуд благоразумно промолчал.

Он знал, что политики обеих стран полагали такое сокращение армии недостаточным. В январе 1817 года герцог заявил на заседании постоянной комиссии стран-союзников в присутствии четырех послов: «Я признаю, что мое мнение существенно изменилось, и я поддерживаю предложение сократить армию на тридцать тысяч человек. Это сокращение намечено на начало апреля».

Многие считали, что таким образом был сделан шаг в правильном направлении, но не всех он удовлетворил. Мадам де Сталь, а также другие весьма привлекательные и влиятельные женщины, прибегнув к своим чарам и искусству обольщения, находившимся в их арсенале, сделали все от них зависящее, чтобы окончательно покончить с оккупацией и добиться роспуска целой английской армии.

Однако этим надеждам не суждено было сбыться. Как обычно неторопливый в своих решениях, кабинет министров внезапно изменил свое мнение на диаметрально противоположное.

Герцог Веллингтон показал полковнику Буду депешу от графа Бэферста, в которой говорилось буквально следующее:

«Общественное нетерпение французов, стремящихся как можно скорее избавиться от иностранцев, отнюдь не вызывает во мне сталь же горячего стремления покинуть эту страну».

Полковник Вуд рассмеялся, прочитав эти строки.

— Я прекрасно понимаю, что вы чувствуете, ваша светлость. Но в то же время было бы ошибкой не принимать во внимание то обстоятельство, что в какой-то момент это может превратиться в «отступление».

Герцог озабоченно кивнул.

Он знал не хуже полковника Вуда, что нарастающая враждебность между французскими и английскими офицерами грозила вылиться в сложную проблему.

Но теперь наконец большая часть трудностей и сложных решений осталась позади и основная часть британской армии возвращалась на родную землю.

Пересекая Канал, Ромни Вуд вспоминал эти последние три года, проведенные им вдали от родины, и думал о том, что это было не самое легкое и приятное время в его жизни.

Конечно, были моменты, доставившие ему немало радостей, особенно в Париже, где жизнь возвращалась в свое нормальное русло гораздо быстрее, чем этого можно было ожидать.

Тем не менее, повторял полковник себе снова и снова, он не желал уподобиться салонным шаркунам, которые предпочитают полю битвы будуары прелестниц, а грому пушек — звуки вальса.

В то же самое время, пережив множество трудностей и лишений и пройдя через суровые испытания и жестокие сражения в Португалии и Франции, полковник признавал, что соблазны Парижа, в том числе хорошая еда и прекрасные женщины, — это то, от чего он не мог отказаться, хотя и относился к ним с большой долей цинизма.

Но что в действительности очень беспокоило Ромни Вуда, так это то, что начиная с этого дня ему предстояло распрощаться с армией.

Оформив все документы, он зашел проститься с герцогом перед тем, как покинуть Францию..