…Под моими ногами стелилась пыль подземелий. По мрачным переходам, потерянный в пространстве и времени, я упрямо шёл вперед — наугад, в неизвестность, стиснув зубы, преодолевая усталость. Шёл, решительно отбрасывая ненужные мысли и обрывая робкие вопросы внутреннего голоса, шепчущего: «Куда? Зачем? Кто тебя там ждет и ждет ли?.». Усталость порой добавляла обречённое: «Заблудился…», но — нет. Я не мог заблудиться. И не умею теряться. Я всегда знаю, куда держу путь. И всегда знаю, куда приведёт выбранная тропа судьбы. Я ни разу не ошибся. Я никогда не ошибаюсь. И знаю, что меня ждут.

Коридор, пыльный и угрюмый, казался бесконечным, как сама Полночь. Прародительница-тьма с каждым новым шагом отрезала дорогу назад, неохотно пропуская вперед. И после каждого поворота я останавливался и писал на пыльных стенах то, что чувствовал. Это мой дар — превращать чувства и эмоции в слова, а слова — в реальность. И они открывали для меня двери в другие миры, становились ступеньками новой лестницы, которую я сейчас строил — чтобы выйти туда, где меня ждали.

Да, наверняка ждали. Эта встреча была обговорена моими предками и предками ожидающей сотни лет назад — на случай, если. Пробиться к ней было невозможно трудно — неинициированный дар отказывался принимать мой зов и слышать меня, но… все же получилось. После многих бесплодных попыток — получилось. Я наконец её увидел. И она услышала. А вскоре и увидит. И мы встретимся. Очень скоро встретимся, чтобы отдать долги и продлить древний договор.

По тёплому полу прошуршал, поднимая пыль, сквозняк. Я остановился, жадно втянув носом воздух, и закашлялся. Проклятая пыль… Но сквозняк — это надежда: я уже близко. И дверь приоткрыта. Я улыбнулся. Прибавил шагу, сбросив с плеч оковы усталости. Прищурившись, отогнал в сторону тени Полуночи, заставив их вжаться в грубую кладку стен. И ты, моя путеводная нить, здесь, уже совсем рядом, так близко — только руку протяни, только не устань, только не споткнись о нелепую случайность… Ты волнуешься, тревожишься и хочешь писать — и я иду.

Вдали забрезжил свет. Я не ошибся. Явственнее потянуло ветром — зимним, свежим, морозно-сырым, разгоняющим затхлость подземелья. И именно туда я и направляюсь — туда, где живет одно из повторений меня. В снежный мир, полный неожиданностей, интересный и притягательный. Когда-то твоя предшественница помогла мне уцелеть в моем меняющемся мире. А теперь я хочу поведать тебе историю. И встретиться с тобой. Чтобы помочь нам обоим. И тем, кто придет после нас.

Завернув за угол, я невольно зажмурился и отвернулся. Слепящий свет больно резанул по глазам. Предсказуемо, но так непривычно… Я не выношу яркого света — мир вечной Полночи балует своих детей только мерцанием звёзд и лун. И лишь единожды робкий рассветный луч на мгновение озарил мой мир, и именно тогда я убедился в правильности выбора. Наша жизнь, наш путь — в наших руках, а выбор есть всегда. Наберись смелости и борись за него. И за себя. Брось вызов судьбе — пусть подавится.

Отступив, я вновь спрятался за угол. Из глаз по щекам текла кровь. Невозможно привыкнуть к тому, о чем знаешь лишь понаслышке… Но придётся. Когда она откликнется, когда придет на встречу — когда поймёт и поверит?.. Да, ждать, терпеть и снова ждать. Верить через силу и снова терпеть. Вот к этому я привык давно. И — писать, рассказывать, объяснять. Это всегда спасало и примиряло с обстоятельствами.

Стерев кровь, я одной рукой оперся о стену, а второй написал на пыльной стене последнее:

Не открывая глаз, я вытянул руку и решительно шагнул вперед. Несколько нетвердых шагов — и пальцы скользнули по льду зеркала. И ты... здесь. Уже близко. Уже рядом. Я осторожно провел ладонью по скользкой поверхности, смахивая с неё густые хлопья пыли. И зеркало дрогнуло. Дрогнуло, потеплев и став трясинно-вязким. И знакомый образ вспыхнул перед внутренним взором: серебристый круг расплывается и отображает мою искаженную фигуру, закутанную в серый плащ.

Я вздохнул, собираясь с мыслями. Время уходить — время возвращаться… А дорогу осилит идущий. Жидкая пустота зеркала откликнулась эхом зовущего голоса, и где-то вдали часы пробили полночь. Я улыбнулся. Полночь… Полночь стирает грани межмирья, открывает окна и указывает на нужные двери. И старинный ржавый ключ с тихим скрипом поворачивается в замочной скважине.

Ключ… За моей спиной шевельнулись чужие крылья, плеч коснулись костлявые лапы. И всё как в прошлый раз. И мне пора.

— До встречи, — тихо сказал я самому себе. — Как встретились, так и разошлись, а как разойдёмся — так и снова свидимся. Только дождись, пока я буду… не совсем собой. Время за нас.

На бледное лицо, отражённое в зеркале, наползла тень, в которой нереально, невозможно ярко вспыхнули жгучей сиренью раскосые глаза. Я сбросил плащ. Зеркало расплылось. Костлявые лапы уперлись в стену, и раздался тихий щелчок отпираемого замка.

За спиной заворочались тени, и прощальным эхом вслед:

Запах дешёвого кофе навевал тоску. Зевая, я сонно жмурилась, грела руки о кружку и мечтала о чашке натурального, свежего кофе с корицей и мускатным орехом. И от одного лишь воспоминания о заветном стало ещё тоскливее. Потому как кофе ассоциировался с тёплым пледом и домом. Но никак не с работой. Я вздохнула. Понедельник — день тяжелый… Особенно с недосыпа.

— Вась!

— Вальк, отстань, я над кофе медитирую!

Валик, дизайнер, верстальщик, сисадмин и по совместительству мой давний друг, покосился на меня уныло и уткнулся в свой компьютер. Я же на свой старалась не смотреть. Успею ещё. Целый день впереди, когда он уже наконец кончится… Часы на стене упрямо показывали пол-одиннадцатого утра. Слишком рано, чтобы просыпаться «сове» вроде меня…