Старый Эдем, Порт-Аугустино, 28 февраля 1936 года М.Х.

Каблуки медленно отбивали такт по камням длинного причала Порт-Аугустино. Пароход прибыл на отливе, и прежде, чем попасть на сам причал, Кристу пришлось долго подниматься по лестнице. Перепад воды в Столичной Бухте хоть и был небольшим, но всё-таки имелся. Отчего и причал был вынесен далеко от берега.

Каблуки, как метроном, отсчитывали время перед неизбежной встречей с родными. Своими и Пеллы… Теперь Крист никуда не спешил. В Марчелике он спешил отыскать Пеллу, которую пообещал беречь — перед её отцом и своим отцом. И приплыть на Старый Эдем он спешил. А вот сейчас — не спешил.

Крист шёл медленно, собираясь с мыслями и чеканя шаг. Со стороны могло бы показаться, что у него было много времени подумать: сначала в марчельской тюрьме, а потом на пароходе. Но всё это время его голова была занята тем, что произошло в тот проклятый день в Сан-Валентино. А ещё он вспоминал, как тщетно пытался добиться справедливости — и как отчаянно искал девушку, в которую был безнадёжно влюблён вот уже два года…

Кристиан Фредерик Иоанн Верус ещё никогда не оказывался в такой глупой ситуации. Во-первых, любая приглянувшаяся красотка рано или поздно отвечала ему взаимностью. Во всей Народной Аристократии было всего две сотни девиц подходящего возраста, которые не были бы ему доступны. И все они принадлежали к тридцати трём правящим родам государства. А Пелла никак не относилась к ним — и вот, нате вам…

Впрочем, долгое время Крист и не рассматривал её в качестве объекта воздыхания. Всё поменялось, когда им было по пятнадцать лет. Он неожиданно заметил, что маленькая пигалица, дочка папиного заместителя, стала весьма недурна собой. Естественно, Кристиан самоуверенно пошёл в атаку… И дважды был отшит.

Это было странно, непривычно… Пораскинув мозгами, Кристиан решил, что девица просто недалёкого ума — а значит, чего-то недопонимает. Через своих дружков (и их острых на язык подружек) он попытался вынудить Пеллу кинуться в его объятия. Приятели Криста восприняли предложение с энтузиазмом: стали указывать «пигалице Флинт» на её низкое происхождение, а заодно и изгонять из всех «приличных» компаний.

Казалось бы, она просто обязана была кинуться к Кристу, чтобы поправить положение среди сверстников… Но Пелла почему-то предпочла стать изгоем.

Все три года Гражданской Академии Народной Аристократии она так и провела в одиночестве. А Крист не только ещё больше влюблялся в эту упрямую особу, но и почему-то начинал ощущать глубокое раскаяние из-за того, как с ней поступил. Странное и необычное чувство: раньше Кристиан Верус такого не испытывал…

В результате, в последний год обучения он снова подошёл к ней, но не с целью сделать её своей пассией — а чтобы предложить дружбу. Вряд ли это заметно поправило бы её положение в обществе, но она хотя бы перестала быть такой одинокой и грустной. А то смотреть было больно…

К удивлению Криста, Пелла оказалась не только доброй и незлопамятной девушкой, но ещё и весьма сообразительной. У неё даже имелось своё мнение!..

В принципе, в аристократическом обществе Народной Аристократии это уже можно было считать достижением. Своё мнение может иметь учёный, своё мнение может иметь мужчина. Своё мнение может иметь даже торговка с городского рынка! Но аристократка предпочитает иметь своего мужа. И использовать его ценное мнение, неизменно выдавая его за своё.

У Пеллы было своё мнение по многим вопросам… Это было непривычно, но ещё больше привязывало Криста к девушке. Возможно, юноша поостерёгся бы давать волю чувствам, будь он одним из трёх своих старших братьев, потому что их брак был давно и прочно определён родителями. Но Кристиан был младшим, четвёртым. А это означало, что он уже не стоит в очередь за наследство своего отца, но имеет все возможности основать свою, побочную ветвь рода.

И жену в этом случае он имел право выбирать сам. Поэтому Кристиан стремительно продолжал влюбляться в Пеллу Георг Флинт. Младшую дочь одной из младших ветвей аристократического рода из Народной Аристократии. Пусть и весьма старого, но давно подрастерявшего своё влияние.

И, тем не менее, каждый раз, когда Кристиан думал, что пора бы признаться Пелле в своих чувствах, то понимал, что будет снова отшит. Поэтому приходилось дружить — в надежде, что когда-нибудь она сменит гнев на милость. Ну и попутно исправлять свою детскую ошибку, однажды подпортившую Пелле жизнь и превратившую её в персону нон-грата…

Потеряв её, Кристиан все три месяца пути пропивал запасы спиртного на пароходе. Он, выходец из элиты Народной Аристократии, лишился той, которую любил — а, кроме того, не выполнил поручение её отца и своего отца. Этот позор можно было смыть только очень большим количеством выпивки… Во всяком случае, так думал Кристиан.

А оказалось, что его вообще невозможно смыть.

Верный Пьетро — старый слуга и воспитатель — ждал его в начале причала. Кристиан уже видел его сухую старческую фигуру, но продолжал идти размеренно и спокойно. Он всё ещё пытался понять, что ему теперь делать дальше…

— Молодой метен! — Пьетро склонил голову, выказывая уважение. — Я взял на себя смелость заказать экипаж в «Королевских колёсах».

— Спасибо, Пьетро, — кивнул Кристиан, но, когда слуга потянулся к багажу, покачал головой. — Эту пару чемоданов я могу донести сам.

— Как вам будет угодно, молодой метен! — не стал спорить слуга.

Они прошли через просторную портовую площадь, заполненную людьми и ящиками с грузами. Мимо, пыхтя и пуская пар, проехал гружёный под завязку грузовичок. Неожиданно Крист представил, как этот грузовичок пытается пробраться из одного города в другой по дорогам Марчелики, под яростным полуденным солнцем, и улыбнулся. Котёл у него лопнул бы на исходе второго часа езды…

В здании порта тоже было полно народу. В основном, обычные бедно одетые жители провинции. Исход со Старого Эдема продолжался, не заканчиваясь вот уже больше ста лет. Люди собирали свой нехитрый скарб, грузились по самым дешёвым билетам на пароходы — и уплывали в Фор-Ност, в надежде хоть где-нибудь найти своё место в жизни. Именно поэтому Кристиан не любил порт. Было грустно видеть, как тысячи людей уплывают в неизвестность лишь потому, что здесь, в Старом Эдеме, у них нет будущего.

Конечно, после первой волны колонизации стоимость земли в провинциях Народной Аристократии сильно просела. Средней руки чиновник или военный служащий теперь могли за десять-пятнадцать лет накопить на собственное жильё, но обычным крестьянам и рабочим об этом нечего было и думать. Запущенная десять лет назад программа по постройке заводских общежитий немного поправила ситуацию, но рано или поздно ко всем приходит старость, когда руки уже не удержат ручки станка, а ноги не могут стоять. И что делать тогда?