— Очень уж жарко сегодня, — пожаловался Марк Амелий Скавр, вытирая ладонью лоб. Ближе к вечеру высокие башни Видесса уронят тени на тренировочное поле римлян, расположенное поблизости от мощной видессианской крепости. Но сейчас стены цитадели раскалились от нестерпимого жара.

Военный трибун вложил меч в ножны.

— С меня достаточно.

— Вы, северяне, не знаете, что такое хорошая погода, — заявил Гай Филипп.

Старший центурион обливался потом не хуже своего командира, однако такая жара вовсе не казалась ему невыносимой. Как и большинство римлян, он наслаждался климатом Империи. Но Марк родился и вырос в Медиолане, северном италийском городе, который был основан кельтами. В жилах военного трибуна, несомненно, текла кровь северян.

— Ну да, волосы у меня светлые. Знаешь, тут уж я ничего не могу поделать, — сказал Марк устало. Гай Филипп упражнялся в остроумии по поводу его отнюдь не римского облика еще с тех пор, как они впервые встретились в легионе, — это было в Галлии.

У старшего центуриона было широкое, почти квадратное лицо с мощным носом и крепким, выступающим вперед подбородком. Седеющие волосы он коротко стриг. Гай Филипп вполне мог бы служить моделью для портрета на римский динарий. И так же, как прочие его соплеменники, включая и Скавра, он продолжал брить бороду — даже спустя два с половиной года жизни в Видессе, стране бородачей. Воистину, римляне — народ упрямый.

— Посмотри-ка на солнце, — сказал Марк.

Гай Филипп бросил быстрый взгляд на солнечный диск и присвистнул от удивления.

— Неужели мы тренировались так долго? Лично я получил от этого большое удовольствие. — Он повернулся к легионерам и крикнул: — Эй, вы! Хватит! Построиться в колонну и марш к казарме!

Солдаты — римляне, видессиане, а также васпуракане, присоединившиеся к легиону уже после того, как он прибыл в Империю, — со стонами облегчения положили на землю тяжелые деревянные мечи и увесистые полевые щиты. Гаю Филиппу перевалило уже за пятый десяток, что отнюдь не мешало ему оставаться куда более выносливым, чем многие, кто был моложе его на двадцать и даже на тридцать лет. Скавр завидовал этому.

— Они поработали совсем неплохо, — вступился Марк за легионеров.

— Могло быть и хуже, — снизошел Гай Филипп. В устах ветерана это была самая высокая похвала. Въедливый и придирчивый профессионал, он никогда не бывал удовлетворен до конца и не стал бы довольствоваться меньшим, чем непогрешимость.

С ворчанием Гай Филипп сунул меч в ножны.

— Мне не нравится этот проклятый клинок. Не гладий, а хрен знает что. И слишком длинный. Видессианское железо чересчур гибкое. Рукоять неудобно лежит в руке. Надо было отдать эту железку Горгиду, а свой старый меч держать при себе. Глупый грек все равно не заметил бы разницы.

— Многие из легионеров с радостью поменялись бы с тобой мечами, — заметил Марк.

Эти слова заставили старшего центуриона еще крепче схватиться за рукоять меча, инстинктивно защищая его. На самом деле этот меч был отличным оружием.

— Что касается Горгида, то ты скучаешь по нему, как и я. И по Виридовиксу тоже, — добавил Марк.

Как он и рассчитывал, старший центурион немедленно взъелся:

— Чепуха! И насчет меча, и насчет этих двоих. Хитрый маленький грек и дикий галл? Чтобы я скучал по ним? Солнце, должно быть, окончательно расплавило твои мозги!

Но трибун всегда знал, когда старший центурион говорит искренне, а когда притворяется.

— Ты страдаешь, когда у тебя нет никого, с кем можно было бы поругаться.

— И ты тоже, если только у тебя нет повода придраться к моим мозгам.

Марк криво улыбнулся.

Гай Филипп был более типичным римлянином, чем Марк, — практичным и прямолинейным, который не доверяет ничему, что не имеет под собой реальных оснований. Но вдвоем они были силой: жесткий тактик, ветеран Гай Филипп и стоик Скавр, искушенный в политике, человек широких взглядов, отличный стратег.

Когда-то, еще до того, как зачарованный друидами меч трибуна забросил римлян в Видесс, Марк не собирался делать карьеры на военном поприще. Однако в Риме каждому молодому человеку, особенно даровитому и образованному, если он намеревался идти вверх по служебной лестнице, необходимо прослужить несколько лет в армии. Теперь же Скавр превратился в капитана наемников и со своим отрядом служил раздираемой фракциями Империи. Ему потребовался весь его политический опыт для того, чтобы просто выжить, лавируя между военными и придворными. В Видессе люди начинают плести интриги, думал Марк, еще в те дни, когда сосут грудь матери.

— Эй, Флакк! Подтянись! — рявкнул Гай Филипп. Легионер на мгновение замешкался и вопросительно взглянул на командира. Гай Филипп одарил его в ответ гневным взглядом — больше по привычке, чем по-настоящему сердясь.

У Серебряных Ворот видессианские часовые отсалютовали Марку, как если бы он был одним из их офицеров: опустив головы и прижав к сердцу сжатые кулаки. Скавр кивнул в ответ.

Переведя глаза на громадные, окованные железом с острыми шипами ворота, Скавр вновь ощутил горечь: прошлым летом у этих ворот пало слишком много римлян — незаменимых римлян! — когда они безуспешно пытались пробиться в город. Только мятеж в столице дал Туризину Гавру возможность войти в Видесс и восстановить свою власть, узурпированную Ортайясом Сфранцезом. Впрочем, сам Ортайяс был весьма жалкой фигурой. Но защитникам цитадели едва ли требовались его полководческие таланты: мощные укрепления столицы действительно неприступны.

Легионеры вошли в город, и Видесс радостно закипел вокруг колонны. Вступление в город всегда было чем-то вроде хорошего глотка крепкого вина. Каждый новичок в столице старался дышать глубже, втягивая ноздрями ее пьянящий воздух, а сделав второй глоток вслед за первым, восторженно распахивал глаза пошире.

Срединную улицу, главную торговую магистраль Видесса, Марк знал довольно хорошо. Римляне прошли по ней в день своего первого вступления в столицу. По ней бежали они навстречу отчаянной схватке в тот день, когда Ортайяс был свергнут с престола. Много раз маршировали по ней, когда шли от казармы к тренировочному полю и возвращались назад, в казармы. Сегодня они двигались медленно: как обычно, Срединная улица была полна народу. Трибун с сожалением вспоминал герольда, который сопровождал их в день первого вступления в Видесс. Тогда его зычный глас расчищал улицу перед солдатами. Однако подобной роскоши легионеры не знали уже давно.

Солдаты Скавра плелись за двумя тяжелыми, скрипящими на ходу телегами, которые везли золотисто-желтый песчаник. Каждую телегу тащила дюжина лошадей. Они ползли со скоростью улитки.