Mary_Hutcherson

Голодные Игры глазами Пита Мелларка

Глава 1

Проснувшись рано утром от кошмара, я выглядел, мягко говоря, не очень. Еще бы, сегодня ведь день Жатвы. И никто не застрахован от того, что именно его имя вытащат. Капитолийцам все равно бедный ты или богатый, сколько у тебя братьев и сестер, какова твоя физическая подготовка, и смогут ли твои близкие выжить, если ты не вернешься с Игр. Им нужно только зрелище. Кровавое зрелище, которое весь Панем смотрит в прямом эфире.

Ежегодно 12 дистриктов должны предоставить по одной девушке и одному парню от 12 до 18 лет для того, чтобы они сражались друг с другом, пока не останется единственный выживший. Конечно же, это жестоко вырывать лучшие годы жизни, но никому нет до нас дела.

Наш 12 дистрикт не славится частыми победами в Играх, поэтому девушка и парень, чьи имена вытащили в День Жатвы, знают, что, скорее всего, погибнут. И это ясно всем, ведь нас не тренируют для этого, в отличие от некоторых дистриктов, в которых почти всегда есть добровольцы — уверенные в себе и в своей победе люди, которые с детства учатся выживать и убивать, ну и выигрывают в большинстве случаев.

На самом деле Капитолию все равно, кто победит, главное, чтобы все боялись и знали, кто главный. Ну а нам остается только наблюдать, как убивают наших друзей, родных, соседей и даже просто незнакомых людей, живших рядом с нами, и молиться, чтобы их смерть была быстрой и безболезненной.

Сегодня именно такой день. Нет, конечно, сегодня еще никого не убьют, но двоих точно обрекут на смерть. Каковы шансы, что мое имя окажется на вытащенном листке? Шанс есть, как и у всех, но он очень мал. В отличие от совсем бедных семей нашего дистрикта, моя семья может позволить себе жить, не голодая, поэтому мне не приходится менять у миротворцев еду взамен на то, чтобы мое имя вписали еще несколько раз. Но есть семьи, в которых только за счет этого и выживают. Чаще всего это семьи из Шлака — самого бедного района нашего и так бедного дистрикта.

Я знаю о таких семьях не понаслышке, потому что одна из них — семья Китнисс. Семья девушки из моей школы, в которую я безответно влюблен уже так давно, что даже сам не помню, когда это началось. Ее мать закрылась в себе после смерти своего мужа, тогда Китнисс была совсем еще ребенком, но она смогла повзрослеть очень быстро и взвалить на себя обязанности матери. Насколько я знаю (а знаю я совсем немного, потому что мы совершенно не общаемся), Китнисс приходилось очень не просто.

Однажды много лет назад я видел, как она почти умирала от голода возле моего дома прямо под деревом. Шел сильный дождь, но сквозь пелену я разглядел ее черты. Хотя тогда она была почти не похожа на себя: похудела настолько, что еле могла передвигаться под тяжестью одежды, ее скулы были отчетливо видны с расстояния 20 метров, огромные синяки под глазами еще больше подчеркивали изнеможденность, но она все равно оставалась для меня самым прекрасным человеком на свете.

И это была отличная возможность показать ей свои чувства, проявив заботу и милосердие. Ведь мой дом мог вместить даже всю ее семью, а еды хватило бы, чтобы кормить их пару дней. Но нет! Тогда я струсил. Никак не могу по-другому назвать то, что сделал. Я понимал, что моя мать в жизни не согласится принять ее у себя дома или хотя бы дать ей пару кусков хлеба. Тогда я будто бы случайно столкнул две буханки в огонь, но не так, чтобы они превратились в уголь, а просто, чтобы испортить товарный вид. Я знал, что мне сильно влетит за это, но выбора не было. Мать увидела сгоревший хлеб и поняла, кто в этом виноват. Она влепила мне оплеуху и жутко кричала. Потом она выставила меня на улицу, чтобы я выкинул хлеб свиньям. И вот уже мой план сработал, осталось только подойти и отдать ей буханки, но… я очень испугался, сам не знаю чего, и поступил ужасно. Я кинул хлеб с порога в ее сторону, и он упал в лужу. А Китнисс, она посмотрела на меня с непониманием, потом взглянула на хлеб, опять на меня, быстро поднялась с места, схватила испорченную буханку и побежала прочь без оглядки, как будто это была самая большая ценность, которую кто-то намеревался украсть.

Я молился, чтобы она забыла этот мой поступок, которым я унизил ее, заставив подбирать еду из лужи. Но она с того самого дня странно посматривала на меня в школе. В ее взгляде я боялся увидеть ненависть, хотя на самом деле этого заслужил.

И вот сегодня она с легкостью может отправиться на игры, потому что до сих пор меняет свою удачу на еду. Если это произойдет, я точно потеряю всякий шанс быть с ней рядом, хотя бы в качестве друга.

Утро проходит обычно. Помогаю отцу в пекарне, потом отправляюсь готовиться к Жатве. Надеваю парадную старую рубашку отца и его брюки. Сегодня все постараются выглядеть лучше, чем обычно. Таковы правила, ведь для Панема сегодняшнее мероприятие — праздник. Каждый дистрикт показывают в прямом эфире, а значит, мы тоже должны соответствовать праздничному духу. Отец же говорит, что мы должны это делать, чтобы оставить приятное впечатление у тех, кто сегодня может покинуть нас навсегда. Согласен с ним, потому что мне плевать, что подумают о нас капитолийцы.

Раздается громкий сигнал, означающий, что все должны прибыть на главную площадь. Вся моя семья давно готова, и мы вместе выходит из дома. Мои мысли посвящены лишь одному: «Только бы не Китнисс! Кто угодно, только не она!». Мы добираемся до ворот главной площади. Сегодня здесь все увешано флагами Капитолия. Всюду камеры, которые обязаны заснять интересные сцены, если такие будут.

И я вижу ее. Сегодня она еще прекрасней обычного, только взгляд такой задумчивый, слишком взрослый для ее возраста. Ведет за руку свою младшую сестру. Малышка дрожит от страха на грани того, чтобы разрыдаться. Это ее первая жатва. Я бы хотел сказать ей, что поводов для беспокойства нет, ее имя там записано один раз. Шанс, что вытащат именно ее, даже меньше чем то, что на