Моей дочери, из споров с которой и родился этот роман, ПОСВЯЩАЕТСЯ

— Проснись, Сопля, пора!

Тихий шепот под сводами полуразваленного здания привел к тому, что груда истлевшего тряпья в углу начала шевелиться. Это продолжалось до тех пор, пока оттуда, в почти полностью сгустившиеся сумерки, не выбрались две щуплые, одетые в рваные лохмотья фигурки. Та, что была чуть выше и откликалась на столь лихую кличку, потянулась. Зевнула со вкусом и, встряхнувшись, словно собака, отгоняющая от себя сон, скользнула к окну.

— Линн, да рано совсем — вон, вторая стража еще не сменилась.

Второй обитатель городских трущоб только презрительно фыркнул в ответ. Это была девочка-подросток лет пятнадцати. Она обладала той прирожденной грацией, столь необходимой танцору и фехтовальщику, которую невозможно было не заметить даже в потемках. Девчонка тоже прильнула к замызганному подобию подоконника, огляделась и даже принюхалась к еще холодному воздуху весенней ночи.

— Чушь все собачья, что Упырь придумал, — погорим в два счета. А потому слушай сюда…

Сопля, парень лет шестнадцати, хмуро и недоверчиво слушал негромкий шепот, время от времени почесываясь и шмыгая вечно сопатым носом — словно оправдывая свою кличку.

— Слышь, Линн, ты это тово… лихо придумала. А как через крышу — там же фонарь? Да и веревку туда не закинуть — высоко очень.

— Ты, дубина, про мою Синди забыл. Зря я, что ли, дрессировала ее цельными днями, когда работы не было? — И с этими словами Линн, так звали девчонку, заботливо вынула из-под своих лохмотьев дрорду.

Почуяв холодный воздух, маленькая сородичка великих драконов — несравненно меньшая, но такая же царапучая и агрессивная — недовольно пискнула. Так же, как и ее большие собратья, самочка дрорды умела плеваться огнем и тоже отличалась недюжинной сообразительностью. Красивого цвета старой, чуть позеленевшей, но еще блестящей бронзы, Синди встрепенулась, цапнула легонько, для порядку, хозяйку за палец и своенравно вскарабкалась по рукаву на плечо. Расположившись на привычном месте, дрорда хамски зашипела на Соплю, широко разевая маленькую пасть с острыми зубками.

Тот отшатнулся от неожиданности, но Линн уже достала и всучила ему другой предмет — это была бухточка тонкой, но прочной веревки с завязанными через небольшие промежутки узелками и легким крюком на одном конце.

— Ну, ты ва-аще… — восхищенно заметил Сопля, разглядывая оснастку, и вновь шмыгнул носом.

Тем временем Линн снова порылась под лохмотьями, и в тусклом свете луны из-под одежды появилась половинка почти свежей лепешки. Девчонка быстро сжевала ее, причем рыбная начинка досталась оживившейся и явно обрадовавшейся Синди, а затем вытерла ладошки о себя. Напарник тоже подкрепился ломтем хлеба с тонкой полоской вяленого мяса, а потом поделился с Линн двумя глотками воды из предусмотрительно припасенной бутылки.

С башни далекой ратуши донеслись одиннадцать ударов колокола.

— Пошли? — озабоченно просипел Сопля.

Девчонка кивнула, и пара сорванцов неслышно выскользнула из укрытия наружу. Они привычно петляли по темным подворотням улицы, которая изобиловала зигзагами, чтобы не давать разгона и простора вражеской коннице, если таковая ворвется в город. А в многотысячелетней и весьма бурной истории Сарнолла, города, где жили Линн и Сопля, такое бывало не раз. Дважды его вообще поднимали из руин, лет пять он даже был столицей, где правил самозванный король Фалерн, но это было в прошлом веке. Город весьма велик, он раскинулся по обоим берегам в устье реки Изели — это очень удобное место, если спускаться с гор в леса, и к тому же Сарнолл является великолепным портом.

Многие знатные соседи жадно да алчно поглядывали на Сарнолл, и многажды он менял покровителей. Его грабили и жгли, облагали данью и непосильными налогами, но люди все равно жили в великом древнем городе. Тем более что Мост — последнее творение почившего в истории Ковена Магов — по-прежнему незыблемо стоял, соединяя оба берега своей несокрушимой каменной громадой.

Туда-то и держали путь два малолетних правонарушителя: а в том, что это были именно они, не возникло бы ни малейшего сомнения ни у обывателя, ни у стражника, если бы они оказались настолько глупы, чтобы посетить этот квартал в такое время. Юркие и не ведающие еще о безносой, не знающие страхов и сомнений, они миновали без приключений и трущобы, и кварталы работного люда — ведь Сарнолл славился своими мастерами.

И лишь на подходах к Мосту, где Площадь Тернака изрыгает из себя широкую и тянущуюся на ту сторону, в чистую половину, улицу Старого короля — в заросшем буйной сиренью скверике, выходящем на величественное здание Белого Банка, Сопля чуть не вывалился из кустов прямо на городской патруль. Служаки тихо сидели на скамье под густой акацией и с немалой сноровкой, делавшей им честь, употребляли «для поднятия духа».

Востроглазая Линн вовремя дернула напарника назад, подсекая его под коленку, чтобы тот как можно тише опустился на землю. А затем она швырнула вверх свою подругу Синди. Та весьма небезуспешно изобразила из себя случайно переполошившуюся птицу, ибо размерами хоть и превосходила воробья, но с вороной потягаться на равных без выпускания огня никак не могла.

Шумно захлопав крыльями и кувыркаясь от броска бесцеремонно запустившей ее в полет ладони, дрорда сразу выправила свое скольжение и, скрывшись в тени, описала за деревьями круг. Тихо подлетев сзади, она пощелкала челюстями, фыркнула что-то негодующее на ухо хозяйке и снова привычно уселась на плече.

— Умница, Синди, — еле слышно выдохнула Линн, и расслабилась. Стражники захохотали во весь голос над какой-то своей замысловатой соленой шуткой, поэтому не обратили внимания на странное поведение ночной птицы.

Наконец сброд, из которого только и состояли эти якобы рьяные ревнители порядка, поднялся на ноги. Подобрав железо, солдаты бодро замаршировали по булыжной мостовой дальше — через площадь, к кварталу кузнецов.

А приободрившаяся девчонка пребольно ткнула сконфуженного напарника под ребра, да еще и кулачком пригрозила. Обычно доставалось, наоборот, ей, но сейчас сплоховал Сопля, и потому в ответ он лишь замахнулся для острастки.

Вновь двое потянулись к своей не видимой пока цели. Под телегой рыбаков, спешащих доставить вечерний улов в гостиницы и дворянские дома, чтобы господа поутру могли полакомиться свежей рыбкой, Сопля и Линн благополучно миновали залитую лунным светом площадь и, наконец добрались до Моста.

Сие сооружение настолько величественное, огромное и древнее, что заслуживает отдельного рассказа. Шириной Мост раза в три более проезжей части, весь изъязвленный какими-то выступами, грандиозными статуями да отнорками, которые располагались в самых неожиданных местах. Это место давно уже завоевало статус отдельного квартала, так как длина его составляла почти лигу[1]и магией оно было пропитано до последнего камня. Мост несокрушимо стоял уже третье столетие, давая приют многим нищим и попрошайкам этого города.