Джек Уильямсон

Вторая оболочка

© Jack Williamson — «The Second Shell», 1929

Глава I

Было два часа ночи 5 сентября 1939 год. Вот уже полтора года я работал в газете «Сан-Франциско Таймс». Я переехал в Сан-Франциско сразу после окончания годичного курса в армейской офицерской лётной школе в Сан-Антонио, надеясь, что моя работа позволит мне глубоко окунуться в мир войн тонгов (тонги — криминальные китайские организации) и захватывающих убийств, что сделает мою жизнь достаточно интересной.

Утренний выпуск только что был сдан в печать, и я уже собрался уходить из редакции, когда ночной редактор позвал меня встретить посетителя, который только что пришёл. Незнакомец быстро подошёл ко мне. Одетый весьма грубо — в синюю рубашку и комбинезон, ботинки и «Стетсон», он обладал бронзовой кожей, добрыми глазами и плавными движениями человека, который всю жизнь провёл на природе.

Он остановился передо мной и с приятной улыбкой протянул руку. Я увидел, что в волосах у него уже появилась седина; он был немного старше, чем мне показалось сначала, — лет пятидесяти, наверное. Он мне сразу понравился.

— Роберт Барретт? — спросил он, приятно растягивая слова.

Я кивнул.

— Я Билл Джонсон, — коротко представился он. — Я хотел с вами пообщаться. Дело Секретной Службы. Sabe? (здесь — хорошо, исп.)

Он позволил мне мельком взглянуть на значок, и мы вышли в ночь. Когда мы шли по тихой улице, мне пришло в голову, что я уже встречал этого человека.

— Вы тот самый Уильям Джонсон, который обнаружил радиостанцию революционеров в Мексике в 1917 году?

— Думаю, да. Я в Мексике тридцать лет, и не раз помогал дяде Сэму. А сейчас я здесь, чтобы разобраться с таким случаем, как тот, или даже хуже. Мне нужен напарник. Мне рассказали о вас. Вы готовы к небольшому приключению?

— Всегда готов!

— Они называют вас «Тигр Боб Барретт», не так ли? — спросил он несколько невпопад.

— Это с тех времён, как я играл в футбол.

Он рассмеялся. Я всегда спокойно относился к этому прозвищу.

— Ну, ситуация такова. Я был на руднике Вернона в Дюранго, что в Мексике. Называется Эль Тигре. Золото и торий. И с ним и связана маленькая загадка…

— Вернон? Это Док Вернон, учёный? Его дочь унаследовала рудник…

— Si, Senor. Эллен Вернон — замечательная молодая леди!

— Я знал их по Техасскому университету. Я учился у Вернона на химическом факультете до того, как он помешался на своих лучах смерти и ушёл работать над ними.

— Док всё ещё работает над той машиной. На самом деле, это часть загадки.

— Рудник находится в глухом уголке пустыни, примерно в пятидесяти милях к югу от Моколинаталя — большой горы. И с этой горой происходит что-то странное!

— Эллен купила себе радиоприёмник, чтобы скоротать время. Она стала ловить им странные звуки. Звуки, которые мы не могли разобрать! Это не просто странный язык. Они даже не похожи на человеческий голос! Странное щебетание и писк! Мы с Доком настроили пеленгатор и обнаружили, что передачи идут со стороны Моколинаталя.

— Гора вполне видна от рудника и находится к северу от него. Я стал наблюдать за ней и узнал ещё кое-что. Над ней кружили самолёты — странные красные летательные аппараты с короткими, словно обрубки, крыльями! Они летали в основном в западном направлении. Я провёл ещё одно небольшое расследование и обнаружил, что целая вереница японских пароходов перевозила бог знает что и разгружалась где-то на тихоокеанском побережье Мексики — очевидно, поддерживая связь с «красными аппаратами».

— Теперь Док держит свой аппарат там, и опасается, что наступит форменный конец света, если кто-нибудь завладеет им. Мы видели один или два красных самолёта над рудником, и он боится, что они каким-то образом узнали о установке. Он занервничал и отправил меня к дяде Сэму. Всё это стало новостью для Госдепа, и теперь мы собираемся провести официальное расследование.

— Завтра отсюда отправляется один из японских кораблей, и на пути его будет сопровождать пара эсминцев, чтобы посмотреть, что и где они выгружаю. Я обзавёлся новым самолётом — странной маленькой машинкой под названием «Горбатый», которую возьму с собой на борт. Настоящее сокровище для работы в горах — его можно посадить на носовой платок. Для этого дела мне нужен был напарник, и Док рассказал мне о вас. Хотите отправиться со мной?

— Ещё как хочу! Я уже давно ждал, когда что-нибудь подвернётся…

— Что ж, будьте на посадочной площадке завтра в девять, вернее, уже сегодня утром, готовым ко всему. Это дело обещает быть интересным. Buenos Noches.

Я попрощался с Биллом, и пошёл к себе домой, обдумывая услышанное. Изобретательская деятельность доктора Вернона наконец-то увенчалось успехом! Я очень отчётливо вспомнил дни, проведённые с нервным, заикающимся маленьким учёным, всегда уверенным, что завтра он откроет великую тайну. И я подумал об Эллен — на самом деле, я часто вспоминал о ней за те два года, что не получал от неё вестей. Мне было интересно, почему они с отцом так внезапно покинули Остин и почему их место назначения держалось в секрете от всех друзей.

Что касается вопроса о красных самолётах, я не мог предположить ничего, кроме того, что какие-то игроки в мексиканской политике, готовят небольшой военный сюрприз для Службы Иммиграции. В Мексике было слишком много тайных военных формирований, чтобы одно из них могло считаться чем-то необычным. Затем я подумал о странных радиосообщениях. Они не очень-то вписывались в эту картину. Но потом мои мысли снова вернулись к Эллен. Я больше не думал о красных аппаратах. Я не думал — да и никто на Земле не думал — о той кошмарной силе, которая надвигалась, неся угрозу всему миру.

Утром, спустившись в холл, я обнаружил, что там царит странная суматоха. Слышался гул разговоров, люди передавали друг другу экстренные выпуски газет. Прошло пять минут, прежде чем я смог раздобыть