Джован Пьетро Джуссани (Латробио)

Бранкалеоне

© Р. Л. Шмараков, перевод, вступительная статья, комментарии, 2024

© Н. А. Теплов, оформление обложки, 2024

© Издательство Ивана Лимбаха, 2024

* * *

* * *

Осел, навьюченный дидактическими пособиями

Роман «Бранкалеоне» вышел в Милане в 1610 году. Это издание отмечено явным стремлением уменьшить расходы: непритязательная ксилография на фронтисписе, не в первый раз используемые и уже стершиеся литеры, тесный набор, в котором строка почти наезжает на строку. Автор укрылся за криптонимом Латробио: он восходит к изречению Эпикура «Живи неприметно» (λάθε βιώσας), неоднократно варьировавшемуся в языческой и христианской литературе[1], и означает что-то вроде «Скрытноживущий» (от корня λαθρ-, «тайно», и βιόω, «живу»).

В книге есть посвятительное письмо, сочиненное издателем, Джован Баттистой Альцато; есть обращение к читателю, составленное миланским священником Джеронимо Тривульцио: он рассказывает, как, найдя эту историю среди «писаний моего монсиньора», сказал сему последнему, что хорошо бы ее издать, а тот отвечал, «чтобы я поступил с нею, как мне угодно, затем что он мне ее дарит, и прибавил, что, хотя предмет, который в ней трактуется, кажется пустым, все же она будет весьма полезна тому, кто ее прочтет и внимательно обдумает»; есть, наконец, авторское вступление. На основании этих трех текстов можно делать догадки об авторе романа. В определительных выражениях на этот счет высказался итальянский иезуит и плодовитый писатель Франческо Саверио Квадрио (1695–1756), в многотомном труде «Об истории и смысле всякой поэзии» посвятивший страницу «Бранкалеоне». Он называет его «почти неотличимой копией „Золотого осла“», об авторстве же говорит вот что:

«Кто таков Латробио, сочинивший эту книгу, мне неизвестно. Тривульцио в письме к читателям определенно показывает, что этот роман не им написан. (Далее Квадрио цитирует почти целиком обращение Тривульцио к читателям. — Р. Ш.) <…> Итак, есть немалое подозрение, что этот роман, в самом деле заключающий в себе непрерывное нравоучение, сочинен кем-то, не желавшим по определенным соображениям выступать открыто. Есть предание, что дело происходило в Милане и что эта книга — труд некоего Безуцци, жившего при дворе святого Карло Борромео. Это был, без сомнения, Антон Джорджо Безуцци, который в юные свои лета к упражнениям воинской жизни, коей себя посвящал, прибавлял ученые занятия и труды в изящной словесности; можно найти любовную жалобу его сочинения и другие напечатанные безделицы. Переменив потом образ мыслей и состояние, он всецело отдался занятиям благочестия и произвел в этой области много сочинений, благодаря чему был допущен в самый ближний круг упомянутого святого Карло. По смерти сего прославленного архиепископа кардинал Федерико Борромео пожелал иметь Безуцци при себе; так оно и оставалось до смерти сего последнего. Итак, кардинал Федерико, нашед сию рукопись между теми, что у него были от Безуцци, должно быть, подарил ее Тривульцио, с тем, однако же, условием, чтобы не публиковал оной иначе как под вымышленным именем» (Quadrio 1749, 399).

Атрибуцию, предложенную Квадрио, в даль-нейшем без сомнений воспроизводят все, у кого был случай высказаться о «Бранкалеоне»; она кочует по справочной и научной литературе[2] почти до конца XX века, пока не появилась статья Ренцо Брагантини, коренным образом изменившая общепринятые взгляды на вопрос[3]. Таким образом, криптоним Латробио, исправно несший свою службу без малого четыреста лет, мы должны признать не только практичным, но еще и очень метким.

Брагантини спрашивает: почему Квадрио счел, что Безоцци (Безуцци), на которого указывает предание, — именно этот, Антон Джорджо Безоцци? — и перечисляет еще троих с этой фамилией, действовавших в то же время и в том же краю, обращающих на себя внимание ученостью или литературными интересами, причем один, Джован Франческо, — автор «Жизнеописания блаженного Карло Борромео», изданного в Милане в 1601 году, а другой, Лудовико, — один из первых хранителей миланской Амброзианы (основанной кардиналом Федерико Борромео).

Что до Антон Джорджо Безоцци, на роль автора «Бранкалеоне» он подходит мало. Его автопортрет, набросанный в посвятительном письме «Жизнеописания блаженного Альберто Безоцци» (Милан, 1606), представляет Безоцци человеком, стремящимся реформировать в христианском (то есть посттридентинском) духе военное образование: «Имея возможность богатых бенефициев, и епископств, и выгодных партий, и службы у государей, я отказался от всего этого ради участия в создании военной семинарии, ибо папа Григорий XIII, которому я ради этого был представлен, и блаженный Карло, меня представивший, два светоча христианской веры нашего времени, видели в этом способ преобразовать религию: Христианство не получит должных преобразований, пока не будет устроено подобающее воинство, а подобающим оно сделается лишь таким образом, а посему я следую этим занятиям и помыслам, намереваясь в них умереть».

Это человек, у которого есть интересы более сильные и устойчивые, чем изящная словесность, — интересы, которые, надо полагать, отозвались бы в его романистике, если б он за нее взялся, между тем в «Бранкалеоне» мы ничего подобного не находим. Немногочисленные сочинения Безоцци не позволяют увидеть в нем автора такого сложного и утонченного текста, как «Бранкалеоне». С другой стороны, тема благоразумия, prudentia, широко распространенная в политической литературе конца XVI — первой половины XVII века, становится одной из важнейших тем нашего романа (ей посвящено все вступление), однако нигде в романе не заходит речь о такой ее стороне, как воинское благоразумие, prudentia militaris[4] (которому отведена, например, пятая книга «Политики» Липсия, хорошо известной автору «Бранкалеоне»), чего стоило ждать, будь автором романа Антон Джорджо Безоцци.

Брагантини обнаружил опись библиотеки Безоцци (165 томов); анализ ее показывает, в частности, неточность портрета Безоцци, начертанного Квадрио: человек, в юности прилежавший военному делу, а потом отошедший от него ради занятий благочестия. Доля текстов, касающихся военного дела, приближается к 20 % (и значительно увеличивается, если прибавить исторические сочинения, затрагивающие военные вопросы), причем многие из этих книг вышли в свет в годы, близкие к смерти Безоцци, что свидетельствует о его стойком внимании к предмету. Трудно представить, что осведомленность и заинтересованность Безоцци в этой сфере совсем никак не отразились бы в «Бранкалеоне» (хотя бы на уровне цитат), будь он его автором. С другой стороны, автор «Бранкалеоне» — человек, обладающий серьезными познаниями в медицине, а о Безоцци этого не скажешь.

Сопоставив вступительное письмо Тривульцио с тем, что говорит о себе автор «Бранкалеоне» во вступлении («Я не хочу сам издавать ее в свет по двум причинам…»), Брагантини приходит к выводу, что таинственный