Взглянув на дверь, Коул Синклер так и застыл со стаканом в руке: женщина, вошедшая в бар, не вписывалась в окружающую обстановку так же, как училка воскресной школы в крутую тусовку рокеров. Что могло понадобиться красотке, одетой чисто и аккуратно, в такой дыре, как Репо-бар? Неужели не нашла на всем Ки-Уэсте места поприличней, чтобы выпить? Вокруг потные, нечесаные мужики, клубы дыма, гвалт, ругань. И охота ей толкаться среди этих придурков?

Между тем перерыв у Коула закончился. Он играл в баре на саксофоне, обычно не особенно интересуясь, слушает ли его прибалдевшая публика. При этом твердо знал, что играет классно, и сам ловил кайф от собственной музыки. Он поднялся на сцену и стал наигрывать одну из своих любимых мелодий, стараясь больше не обращать внимания на странную дамочку. Но когда закончил, с удивлением увидел ее прямо перед собой.

— Вы не мистер Синклер? Коул Синклер? — спросила она.

У училки оказался приятный бархатистый голос. Что ей надо? Впрочем, ему это не интересно. Коул неторопливо положил саксофон у своих ног и только тогда буркнул:

— Нет. Вы ошиблись.

Она оторопела и отошла в явном замешательстве. Сидевшие рядом за столиком Фингер Тони и Игуана подмигивали ей, хохотали и похабно жестикулировали. Она не обращала на них никакого внимания. Судя по всему, дамочка была настроена решительно или находилась в отчаянии.

Впрочем, какое дело до этого ему, Коулу? Катилась бы лучше отсюда подобру-поздорову. Хотя, между прочим, можно было бы и глянуть, какого цвета глаза у такой лапочки. Только все это неважно… Коул вновь развалился на стуле, выпил еще стаканчик текилы и принялся бесцеремонно разглядывать училку. Она и бровью не повела.

А обстановка в баре между тем явно накалялась. Мужики вокруг уже что-то выкрикивали ей. Коул взглянул на Репо, толстого бармена-кубинца. Тот был начеку и уже разок недвусмысленно метнул взгляд за стойку, где всегда наготове лежал револьвер для усмирения посетителей.

Вновь посмотрев на женщину, Коул заметил, что самоуверенности у нее несколько поубавилось: она явно начинала волноваться, хотя и пыталась это скрыть. Тогда он решил высказаться. Насчет того, где находится дверь, в которую ей следует выметаться со всеми своими прелестями. Нечего тут дразнить публику… Она выслушала, закусив губу. (Вот что у нее действительно было потрясающим, так это рот с полными, яркими губами.)

— Слушай, но ведь ты и есть Коул Синклер? — твердо спросила она. — Мне сказал Миллер…

Коул так и подскочил.

— Миллер? — Это имя ему было знакомо. Всего два человека на свете знали, что он Коул и где находится. Один из них Миллер. Да кто же, в конце концов, эта штучка? Откуда она знает Миллера? — Кто ты, черт возьми? И что тебе от меня надо?

Она не сводила с него глаз. Резко отбросив назад свои длинные светлые волосы, решительно приблизилась к нему.

— Так все-таки ты Коул Синклер или нет?

— А почему бы сначала не сказать, чего ты хочешь? А уж я потом решу, что тебе ответить…

Руками она с силой сжала спинку стула. Интересно, подумал Коул, и долго ли она сможет вот так подавлять свое раздражение? Хотя, похоже, дамочка упряма. Класс! Коулу нравились женщины с характером.

— У меня к вам предложение, мистер Синклер, — неожиданно спокойно сказала она.

Коул громко расхохотался.

— Детка, то, что ты можешь мне предложить, меня не интересует. Обратись с этим вон к тем парням у стойки.

— А, так, значит, ты и есть Синклер! — улыбнулась она.

Что ж, один-ноль в ее пользу! Все-таки она его поймала. Но Коула так просто голыми руками не возьмешь.

— Что бы ты там ни предлагала, я сразу скажу: нет! — почти выкрикнул он.

— Но ведь ты меня даже не выслушал! А у меня беда… Пи Джи, мой, ну… неважно… в общем, воспитанник, пропал. И Миллер Дженкинс сказал, что только ты можешь помочь. Ведь это ты нашел и вернул Тоби. Мне нужны твои услуги, Синклер, и я заплачу…

Пока она это говорила, кто-то в баре включил музыкальный автомат. Ей пришлось перекрикивать музыку. Только Коул не очень-то слушал. Он смотрел на ее полные красивые губы, и совсем другие мысли лезли ему в голову. Тем не менее он все понял. Быстро прикинув в уме все «за» и «против», решил еще немного ее помучить.

— Дорогуша, единственное, что я делаю за деньги, — это играю на саксофоне. Если тебе нужны чьи-то услуги, обратись к Репо, бармену. Он подыщет тебе ребят. Такой красотке, как ты, о деньгах можно даже не говорить. Просто скажи, кого надо найти, и любой кинется тебе на помощь.

Тут Коул пододвинулся к ней поближе и добавил:

— Вот если из этого ничего не выйдет, тогда приходи ко мне снова. Но предупреждаю, если свяжешься со мной, отвязаться будет трудно.

С последними словами он потянулся за бутылкой, продолжая искоса наблюдать за женщиной. Она явно злилась. Конечно, его занесло, но пусть знает. Нечего шляться по таким заведениям, как бар Репо, и ждать галантного обхождения. Пусть обидится, вспыхнет, да и свалит отсюда навсегда. Еще спасибо скажет, что он ее отвадил. С другим ей бы несдобровать.

Коул снова потянулся за стаканом и тут почувствовал, как нежные женские пальцы сжали его ладонь. Эта девушка пыталась его остановить! Он застыл, пораженный, и долго не мог взять себя в руки. Никто еще не осмеливался на подобное. За последние годы, после того происшествия, он словно окружил себя стеной. Не позволял никому вмешиваться в свою жизнь. Он хотел, чтобы всем было наплевать на него. И тут эта девица… Вдруг он стал кому-то нужен! Да еще это почти дружеское прикосновение… Коул тупо уставился на ее руку.

— Послушай, — сказала она тихо, — ну, пожалуйста…

Коул вздрогнул, как от удара, напрягся. Ему бы оттолкнуть ее. Нельзя же так размякать от женских уловок! В то же время он почему-то не мог быть грубым. Он посмотрел девушке в глаза. И лучше бы ему этого не делать! У нее были изумительные лучистые серые глаза. В них хотелось смотреть, не отрываясь, хотя и становилось как-то страшновато, словно заглядываешь в бездну.

С трудом Коул заставил себя отвести взгляд. Уж лучше смотреть на ее губы и думать о том, что она умеет ими делать. Такие мысли проще и приятнее. Только дай волю воображению!

Девушка поежилась, ощущая некоторую неловкость. Наконец решилась первой прервать затянувшееся молчание.

— Можешь меня ругать, как хочешь, — голос ее дрожал, — только ты — моя последняя надежда. И я ни за что не уйду, пока ты меня не выслушаешь.

Коул придвинулся к ней вплотную. Его губы почти касались ее уха.

— Милочка, если я твоя последняя надежда, тебе несдобровать.