Стук шагов по старинной каменной лестнице отзывался гулким эхом в цокольном этаже музея.

Энджи Литтлвуд, отвлеченная неожиданным вторжением, оторвалась от своих записей. Наверху, в залах музея, было полно посетителей, но здесь, в глухих подвальных стенах, царила тишина, здесь трудились ученые.

Увидев в дверях Хелен Найтли, Энджи удивилась. Являясь хранителем музея, Хелен в это время обычно была занята с посетителями. Удивление Энджи сменилось испугом, когда она заметила, что ее коллега чем-то встревожена.

– С тобой все в порядке, Хелен? Тебя что-то беспокоит?

– Не знаю, как и сказать тебе, дорогая… – Хелен была бледнее, чем обычно, и у Энджи сжалось сердце.

Очевидно, что-то случилось с матерью!..

События последних шести месяцев сильно травмировали Гэйнор Литтлвуд, и Энджи боялась оставлять ее дома одну.

– Говори, не тяни!

– Тебя наверху ждет один человек… Он хочет с тобой поговорить.

Облегченно вздохнув, Энджи положила на стол глиняный черепок, который исследовала, и поднялась со стула.

– Если это снова моя мать, то прошу прощения. – Надев очки, Энджи направилась к двери, по-прежнему держа в руке карандаш. – Последние шесть месяцев были для нее очень тяжелыми, но я постоянно напоминаю ей, что она не может приходить сюда, не предупредив заранее.

– Это не твоя мать, – сказала Хелен, нервно кашлянув, отчего беспокойство Энджи только усилилось.

Если не мать, значит, кто-то из представителей фонда.

Положение ученого-исследователя очень нестабильно в финансовом отношении. Внезапно девушку охватила паника.

Как мы сможем прожить без моего жалованья?

Энджи открыла рот, чтобы задать вопрос коллеге, но тут же закрыла его, увидев мужчину, без приглашения вошедшего в комнату.

В течение нескольких секунд она пристально смотрела на него, пораженная исходившей от него силой и совершенной красотой его черт. Он похож на какого-то греческого бога, подумала девушка, вспоминая прочитанные ею мифы. На мгновение она представила себе его обнаженным по пояс… Бронзовые мышцы блестят от пота в напряженной схватке с Минотавром или другим чудовищем, в то время как какая-нибудь несчастная красавица лежит в цепях на полу и ждет спасения…

– Доктор Литтлвуд! Энджи!

Резкий оклик Хелен развеял волнующие образы, и Энджи мысленно отругала саму себя. Спонсорам вряд ли понравится, что исследователи витают в облаках. А этот мужчина, очевидно, являлся какой-то важной шишкой. Он излучал силу и властность, и Энджи перевела взгляд на двоих типов, стоявших у него за спиной. Они держались очень почтительно, и это только подтвердило ее догадку: вероятно, он решил сделать крупное пожертвование музею. Энджи прекрасно понимала – такие должности, как ее, существуют лишь благодаря щедрости крупных организаций или отдельных лиц. Поэтому она должна произвести хорошее впечатление.

Отбросив природную застенчивость и на время забыв о том, что такие эффектные и утонченные мужчины, как этот, никогда не смотрят дважды на женщин вроде нее, Энджи сделала шаг вперед.

То, что я не обладаю ни красотой, ни элегантностью, не имеет значения, заверила она себя. Энджи с отличием окончила Оксфордский университет и свободно говорила на пяти языках, включая латынь и греческий.

Если этот человек действительно хочет финансировать мои исследования, его должны заинтересовать именно мои деловые качества.

– Очень рада вас видеть. – Энджи протянула мужчине руку.

– Энджи, это не… то есть хочу сказать, что должна представить тебе… – сбивчиво начала Хелен, но мужчина, пожав руку Энджи, перебил ее.

– Вы мисс Литтлвуд? – с едва заметным акцентом произнес он. Хватка его сильных загорелых пальцев произвела на девушку не менее сильное впечатление, чем его внешность.

На кого из богов он похож больше всего? На Аполлона? На Ареса?

Ее мысли снова унеслись в мир грез. Словно издалека она услышала голос Хелен:

– Энджи, это Никос Кириакос, президент компании «Кириакос инвестментс».

Никос Кириакос.

Это имя прозвучало как угроза, вернув ее к реальности, и она, попятившись назад, отдернула свою руку с такой силой, что карандаш, который она держала в другой руке, упал на пол.

Она никогда не слышала о «Кириакос инвестментс», зато была наслышана о Никосе Кириакосе. Последние полгода это имя не сходило с уст ее матери и заставляло ее саму плакать по ночам.

Чувствуя, что атмосфера в комнате накалилась до предела, Хелен прокашлялась и указала на дверь.

– Может, нам лучше…

– Оставьте нас, пожалуйста, миссис Найтли, – произнес мужчина тоном, не допускающим возражений. Темные проницательные глаза буравили Энджи. – Я хочу поговорить с мисс Литтлвуд наедине.

– Но…

– Все в порядке, Хелен, – с трудом выдавила Энджи.

Все далеко не в порядке.

Ее колени дрожали. Ей не хотелось оставаться наедине с этим человеком, которому неведома мораль. Теперь она поняла, на кого он похож: на Ареса, бога войны. Мужественного и прекрасного, но несущего смерть и разруху.

Расправив плечи, Энджи приготовилась к схватке. Ради своей семьи она должна противостоять ему. Проблема заключалась в том, что она не любила конфликтовать. Разве ее сестра Тиффани не смеялась над ней из-за того, что она предпочитала все решать мирным путем? Единственными спорами, в которые вступала Энджи, были научные. Все, чего ей сейчас хотелось, это убежать и спрятаться.

Но затем Энджи вспомнила свою сестру – белокурую, красивую, веселую, а затем мать, обезумевшую от горя, и все те слова, которые она собиралась бросить в лицо Никосу Кириакосу, если они когда-нибудь встретятся.

Почему я должна бояться оставаться с ним наедине? Что еще он может сделать моей семье?

Прислушиваясь к удаляющимся шагам Хелен, мужчина пристально смотрел на Энджи.

Какая наглость! Как он смеет смотреть мне в глаза и не испытывать при этом ни капли раскаяния?

Только когда Никос убедился, что Хелен оказалась вне пределов слышимости, он заговорил:

– Во-первых, хочу принести вам свои соболезнования в связи со смертью вашей сестры.

Его прямота поразила ее не меньше, чем его лицемерие. Холодность, с которой он произнес эти слова, превратила сочувствие в оскорбление.

Энджи резко вдохнула, и ее пронзила острая боль.