Лариса Роккель

Кое-что о чудесах

Уже несколько лет я люблю эту женщину.

Вместе с редким и красивым именем Люсьене достались яркая внешность и характер, выделяющий ее из массы окружающих людей. Непохожая на других, она часто попадает в какие-нибудь нелепые истории. Ее единственная подруга Маша давно перестала этому удивляться. Люся же каждый раз глубоко переживает любую мелочь, которая, пожалуй, может случиться только с ней и ни с кем иным.

Сегодня, в день своего двадцатипятилетия, Люсьена заговорила о чудесах. Машу это совсем не удивило, а я был занят тем, что любовался черными волнами Люсиных густых волос, каждым изгибом ее безупречного тела. Глаза редкого насыщенно-зеленого цвета, улыбка и каждый ее жест рождают в моей душе мелодию, звучащую всегда, когда я нахожусь рядом с любимой, — несравненную мелодию счастья.

— Маш, ну разве не чудо, что он расцвел именно сегодня?! Говорят, этот цветок расцветает раз в сто лет! — слышу я восторженный голос Люси и радуюсь ее почти детскому изумлению.

— На то он и столетник, — пытается поубавить восторг подруги Маша, но не выдерживает и подходит к окну, на котором скромно цветет обычный алоэ.

Женщины долго разглядывают это необычное явление, а я удовлетворенно вздыхаю, довольный своим подарком.

Это упрямое растение, и в самом деле, цветет крайне редко, и я наобещал ему много чего, ведя с ним переговоры целую неделю. Но нужно отдать ему должное — он меня не подвел, а ради любимой я готов быть в вечном долгу у всех цветов на свете, лишь бы они украшали ее жизнь.

— А еще я вчера забыла выключить утюг, — продолжает делиться впечатлениями Люся.

— Это что — тоже чудо? — усмехается Маша. — Раз в полгода ты оставляешь невыключенной плиту, раз в три месяца забываешь закрыть дверь на замок, а невыключенный утюг — это просто обыденность!

Я мысленно соглашаюсь с Машей. Сколько сил и изобретательности я трачу на то, чтобы предотвратить беду и не заострять на этом внимания! Вчера просто выдернул шнур из розетки, а на прошлой неделе организовал небольшое короткое замыкание, чтобы выключились автоматы. Месяц назад утюг-таки перегрелся, но я отодвинул от него подальше всё, что было способно загореться.

— Нет, ты послушай, Маняш, — не унимается Люся, — я ведь точно не выключила. Вспомнила об этом еще в обед, еле дожила до конца рабочего дня. Как торопилась домой — не передать! Влетела в комнату, как была — в грязных сапогах, а утюг … выключен!

Маша пожимает плечами, а в ее глазах скачут смешинки:

— Наверное, это можно назвать чудом: ты впервые в жизни выключила утюг, уходя из дома, а сама просто забыла об этом глубоко правильном и практичном поступке.

Люся же не разделяет веселья подруги и выглядит такой же растерянной, как и вчера, стоя посреди комнаты в насквозь промокших и вымазанных уличной весенней грязью сапогах. Помню, мне стало так жаль ее, расстроенную из-за напрасно испачканного ковра. Пока Люся снимала пальто и переодевалась, я, как сумел, очистил его от грязи и высушил мокрые следы в коридоре.

Теперь так приятно слышать от нее:

— Я ведь вчера думала, что и за весь вечер не вычищу затоптанный ковер, вооружилась щеткой, тряпкой, порошком и всякой чистящей химией, а грязи и пятен так и не нашла, представляешь! Разве не чудеса?!

Маша в ответ с подозрением уставилась на Люсю, а затем осторожно поинтересовалась:

— А ты как спала сегодня?

Люся удивленно вскинула длинные изогнутые ресницы:

— А что?

— Да так… интересно, какие тебе сны снились, — Маша знает, что Люся без труда угадает подтекст ее слов.

Она не ошиблась: Люся обиженно отворачивается, глядя в мою сторону, словно ища поддержки.

Я редко вмешиваюсь в разговоры подруг. Иногда, правда, они заспорят, расшумятся, вот-вот дело до ссоры дойдет. Тогда я что-нибудь уроню или чай из чашки пролью, чтобы отвлечь их. Хорошо помогает! Они тут же забывают о споре, поднимают упавшее, вытирают пролитое, и желание спорить у них пропадает.

Вот и сейчас я задуваю свечи на столе, комнату наполняет полумрак. Это позволяет мне прикоснуться к руке любимой женщины и насладиться этим мгновением близости. Люся же принимает это за ободряющее прикосновение Маши. А Маша, никогда не поддающаяся панике, тем временем спокойно зажигает свечи. Мне жаль терять интимность минут, проведенных в темноте, но радует хотя бы то, что моя уловка сработала — подруги вновь улыбаются, и Маша предлагает:

— Как бы там ни было, а давай, Люська, выпьем — за то, чтобы чудеса не кончались!

А я с легкой грустью думаю, что все-таки странные они, эти люди. Любое наше простейшее действие они называют чудом, хотя то, с чем они легко могут справиться сами, для нас порой — сложнейшая задача. Так вот по-разному устроены наши миры… И, к сожалению, я знаю наверняка, что главного, настоящего чуда так и не случится: Люсьена никогда не сумеет полюбить меня…

«Глупо даже мечтать об этом!» — не раз говорили мне друзья — такие же, как и я, Домовые.