Юдоль битвы

Пролог

В огромном каменном зале, свод которого терялся в звездной темноте, бушевали холодные ветра, готовясь обрушиться на раскинувшуюся далеко внизу землю. Столь буйное и неспокойное окружение было отнюдь не обязательно, учитывая, что в зале даже не было окон, в которые могли бы задувать бешеные порывы. Впрочем, стен здесь тоже не было. Для Него это было неважно. Ему нравилась эта незавершенность: клубящаяся на границе обзора темнота и холодная пустота, наполненная лишь ветром, сметающим все на своем пути. Да и все равно изменить хоть что-то в наполнении звездного зала Он не мог. Если только под изменением не понимать разрушения. Силы созидать у Него не было, вся она осталась у Нее, а разрухи пока достаточно… Если продолжить крушить все вокруг, аннигилировать до полного небытия, будет неудобно общаться с Ней.

Он нехотя оторвал взгляд от аккуратного квадратного отверстия в полу, через которое было так удобно наблюдать за происходящим в мире далеко внизу. Текучим движением поднявшись с массивного обсидианового трона, Он оглядел себя. Обретенный несколько людских месяцев назад сосуд, до сих пор Ему нравился. Скользнув взглядом прочь из тела, Он осмотрел себя со стороны.

Рослый мужчина, где-то лет двадцати пяти с небольшим; жесткие темные волосы, не слишком длинные, чтобы не лезли в глаза во время боя; короткая ухоженная бородка лишь на подбородке; крепкое тело, сильное еще до Его вселения, а теперь практически неуязвимое, обладающее силой в сотни раз больше человеческой. Несколько шрамов, полученных сосудом до перерождения, тоже оказались Ему по нраву – куда воину без боевых отметин. Броня была ни к чему, а из одежды на Нем были лишь свободные, перехваченные широким поясом штаны, с притороченным длинным одноручным мечом в темных ножнах. Он мог в любой момент призвать какое угодно оружие, благо для этого не нужна Ее сила, но всегда иметь под рукой верный клинок… в этом что-то было.

Прекратив любоваться сосудом и вдохнув полной грудью, Он ухмыльнулся и расслабленно направился к противоположной стороне квадратного колодца в полу. Туда, где была прикована Она.

Ослепительно золотистые, чуть ли не лучащиеся солнечным светом, водопады длинных волос; печальное выражение миловидного, точеного лица; плечи, осунувшиеся больше от вечной скорби, нежели от тянущих к полу тяжелых кандалов; свободное одеяние верховной жрицы, истрепавшееся за последние месяцы. И пронзительно голубые глаза, такого мягкого оттенка, что иногда казались практически белыми, в противовес его темно-красным, почти совершенно черным. Она, тоже вынужденная обзавестись сосудом, ни капельки не изменилась с момента расставания немногим меньше года назад.

Недовольно скривившись Он замер рядом с девушкой и медленно извлек меч из ножен. С легким звоном клинок коснулся каменного пола и мужчина присел на корточки. Теперь их лица были на одном уровне, ведь крепкие кандалы не позволяли Ей даже просто разогнуть спину, что уж говорить о том, чтобы встать.

— Удивлен, что ты не просишь свободы… сестра, я ведь могу так тебя называть? — на секунду Он сбился с насмешливого тона, действительно задумавшись над тем, кто они друг для друга.

— Ты ведь все равно не отпустишь меня… брат, — вздохнула девушка, подобрав под себя ноги, цепь от кандалов которой была длиннее тех, что сковывали руки.

— В этом ты права, — усмехнулся мужчина. — Позволь я тебе освободиться и веселью придет конец.

— «Веселью» и так осталось всего ничего до финала. Скольких ты уже убил? Всех? Или кто-то еще прячется в самых темных уголках планеты? Молчишь… Едва ли на этой бедной земле найдется хотя бы пара тысяч живых людей, — горько всхлипнула Она.

— И вновь ты права, — грустно вздохнул воин, тоже садясь на пол и поворачиваясь к колодцу.

Они видели все, что происходило на раскинувшееся под залом планете и за пару мгновений перед Ними сменились десятки изображений: горящие леса, высохшие озера и моря, истерзанная и буквально разодранная оврагами и ямами земля, сотни всевозможных тварей, бьющихся друг с другом или рыщущие по планете, в надежде найти выживших, и, конечно, десятки деревень и городов, обращенных в руины, сожженных дотла или превращенных в ядовитые, сочащиеся смертельным газом пустоши. А также трупы… тысячи и даже миллионы человеческих тел: обглоданные до костей, раздувшиеся от пропитавшей их влаги, превратившиеся в мумии из-за чудовищной жары или в глыбы льда по вине не менее страшного холода, сочащиеся гноем вперемешку с трупными личинками или обращенные в темные, бредущие непонятно куда и зачем тени былых себя. Этот мир погибал. В нем не осталось практически никого, кроме ужасных тварей, единственной целью которых было сеять смерть. Тем сотням чудом выживших оставались считаные дни до смертного конца.

— Веселье и правда заканчивается. С этим надо что-то делать, — вздохнул Он. — Стоило оставить немного людишек, чтобы они вновь расплодились, но мои зверушки были слишком быстры и настойчивы. Так что я не успел их остановить. Да, если честно, и не пытался.

— Может хватить сеять разруху на этой и без того истерзанной земле? Всему должна быть мера. Где царит смерть, найдется место и жизни. Там, где отчаяние, есть и надежда… — начала говорить Она, но была прервана.

— Объясни-ка мне, сестра, — ядовито прошипел мужчина. — Почему раньше на «нашей» земле было место лишь для надежды? Тогда, когда мы были едины, были одним целым?! Были Богом этого мира и до сих пор им являемся. Люди почитали нас или… только тебя? Не напомнишь, как все было? Я карал, а ты одаривала людишек своей милостью, вот только они не знали меры!

— Но…

— Они не знали ее! Отчаяние и надежда? Смерть и жизнь, так?! Люди не хотели встречаться со смертью, желали лишь вечного