Алексей Провоторов

ПРИБЛУДА

Сегодня очередь Долли искать заблудившихся, и она найдёт их — живыми или мёртвыми.

Вот бы ещё отличить их одного от другого…

Долли очень хотелось положить голову на плаху. Сделать шаг к этому круглому камню, тёмному от потёков крови. Опуститься на колени. Обнять руками его шершавую глыбу и прижаться щекой к чуть косо срезанной верхушке.

Она так устала…

Долли тряхнула головой, прогоняя ненужные мысли. В Лесу в голову всегда лезло не пойми что, но здесь особенно. Долли знала, что если задержаться тут ещё, то желание положить на плаху голову или хотя бы руку станет неодолимым.

Топора нигде не было, эта плаха никогда не знала топора.

Говорят, когда-то она называлась Плахой Генриха. По имени ходока, нашедшего её и погибшего на глазах напарника. Кровь, давняя кровь, на ней была уже тогда.

По рассказам, когда напарник нагнал Генриха, тот стоял на коленях, положив голову на камень. Мгновение спустя хрустом и всплеском крови голова Генриха отскочила от туловища, как будто её оторвал невидимый гигант, и скатилась в лес, куда-то в ложбину, в чёрный ледяной ручей. Объятый ужасом второй ходок, чьё имя не сохранилось, хотел вынести тело Генриха на руках к опушке, но не донёс — отобрали волки. Ну он говорил, что волки. Он много странного говорил, а время и пересказы делали эти истории ещё страннее.

С тех пор она утратила и имя собственное первой жертвы, и название её стало звучать как слово с маленькой буквы.

Долли облизнула губы. Вообще, следовало пройти дальше как можно быстрее, это были неладные места. Не Лосиный Стол, не к полуночи будь упомянут, но…

Можно было и постоять, тем более что дальше находились почти незнакомые края. Она не была уверена, что выйдет к просеке хоть каким-то путём.

А ей надо было.

Сейчас, подумала она устало. Сейчас пойду.

Так хотелось присесть или, лучше, прилечь. Подложить что-нибудь под голову…

Да знаю я, хмуро подумала Долли. Следующей мыслью опять будет «положить на что-нибудь голову».

Она зло пнула какую-то палку, и, вздохнув, зашагала дальше.

Вообще поход начался плохо. Она бы повернула назад, если бы имела право. Пошла бы домой, или навестила бы Клайда, наконец. Вышла она сразу после заката, так что весь вечер был бы в её распоряжении.

Но. Было непреодолимое, монолитное «но». Были, в конце концов, обязательства. И тем не менее, вечер был плохой. Долли снова видела тех чужих в лесу.

…Она только на полчаса отошла от опушки, когда увидела движение впереди и остановилась. Приникла к стволу, зная, что в темноте они её не увидят. Луна к тому времени ещё только восходила.

Долли знала всех ходоков из городских; кого-то хорошо, кого-то хуже, кого-то только в лицо, как Дарлу. Впрочем, о ней как раз лучше было не думать — ничего это не давало.

А этих она видела второй раз, и они были не из местных. Такое случалось очень редко. Все постоянные ходоки жили в городе. Конечно, те, которые не остались навечно в Лесу.

Хорошо экипированные, четверо неизвестных шли правильно — ромбом со сторонами шагов по тридцать. Крупный мужик в кожаной шляпе с полями, вооружённый прямым клинком, какой южане носят у пояса, шёл первым. Сзади и чуть по сторонам — ещё двое. Девушка, прошедшая ближе всех к Долли, двигалась бесшумно, хотя глядела не под ноги, а по сторонам. У неё были светлые волосы, но из-под чёрного капюшона выбивалась только чёлка. Злое, скульптурной чёткости лицо с тонкими чертами; острый взгляд светлых глаз. Ростом она вряд ли была выше Долли.

Замыкающим был парень в сером. Они прошли тихо, быстро. Знали, куда идут. У Долли не было ни желания, ни времени пересекаться с ними. Она уже взяла лопату, и теперь могла думать только об одном. Ей было ещё идти и идти сквозь холодный Лес, едва подсвеченный поднимавшейся за левым плечом луной.

Она постояла ещё немного и пошла вперёд.

…С тех пор прошло уже несколько часов. Время в Лесу, казалось, никуда и не шло, но приближения утра это не отменяло.

Долли отвлеклась от воспоминаний, огляделась. Не обнаружила ничего хорошего.

Ей не нравился рисунок корней, не нравились штрихи на коре, да и тропинка стала тревожно узкой. Лучше бы её вообще не было. А так кто знает, куда она ведёт. Долли вот не знала, она вообще в этой части леса бывала нечасто. И каждый из немногих раз замечала, что здесь как — то давяще тихо. Деревья — выше. И верхушки их теряются в каком-то пару — не туман вроде и не дымка, а так, зыбь.

Впереди был просвет, и Долли кинулась туда — уж не просека ли.

Нет, поняла она, подходя ближе. Не просека. Просто поляна, окружённая деревьями с облезлой, безжизненно бледной корой.

Она хотела пересечь её напрямик, но посмотрела под ноги. Поляну окружало широкое и редкое кольцо грибов, старых, с трещинами на шляпках, с завёрнутыми краями, которые обнажали пластины, начавшие слипаться в чёрное месиво.

Круг охватывал всю поляну. Что-то он, наверное, значил, проверять Долли точно не намеревалась. Впрочем, может, на поляне лежал какой-нибудь хлам, была и лопата, чтоб попробовать, но вот только, если смотреть не на поляну, а в сторону, то казалось, что на ней кто-то сидит. Это была просто тень и свет, просто рельеф, чёрная лесная подстилка и светлая кора. Если глядеть прямо.

А боковым зрением была видна неподвижная, закутанная в ткань фигура, сидящая в листве. Или что-то очень похожее. Тёмный, смутный силуэт, дрожащий и почти неуловимый.

Может, и не было там ничего. Но Долли очень живо вспомнилась недавняя игра на свечи. Боковому зрению следовало всё-таки доверять.

Она обогнула поляну и ушла от этого жутковатого места, где, наверное, ничего и не было, но…

Всё, что сказано до «но», не имело значения.

Просека, где же просека, думала она, шагая. Была уже глубокая ночь, между Долли и опушкой лежали часы темноты и тишины, а она никак не могла добраться туда, куда шла.

Сама тишина становилась невыносимой. Хотелось крикнуть, и было страшно, что кто-то отзовётся. Впрочем, а если они и правда потерялись где-то в этих местах, а не заблудились на Просеке?

— Э-э-эй… — Эха не было, утонуло, как будто не лес был кругом, а заваленная тряпками кладовая. Долли поёжилась.