Предложенный график выздоровления серьезно озадачил Норманна. Стрела насквозь пробила грудь, а Максим легкомысленно предлагал через неделю заняться гимнастикой! С тяжелым ранением надо лежать не менее месяца, затем с полгода походить в выздоравливающих. Только после этого можно приступать к легким упражнениям, никак не раньше. Нет, тут явно крылся подвох, вероятнее всего, готовили «плацдарм для последующих осложнений». У него не было причин безоговорочно доверять Максиму и его товарищам.

Мало того что именно по их вине Норманн оказался в негостеприимном четырнадцатом веке, так и встретили его, мягко говоря, недружелюбно. Конфликт с «хранителями портала» быстро перерос в вооруженное противостояние, в результате которого попаданцы ушли на противоположный берег Ладожского озера. Ну а далее череда событий повела Норманна по неведомым дорогам непонятной жизни. Вместо домика, где по планам предполагалось переждать время до следующего открытия портала, построили замок, а рядом вырос город. Скромное желание собрать отряд для противодействия различным разбойничьим шайкам закончилось созданием настоящего войска. Торговый поход в Персию превратился в набег на степняков, а стремление постоять за Русь-матушку переросло в настоящую войну с соседями. Литовского князя Гедимина можно было понять: он подослал убийц, стремясь отомстить за разорение своих земель. А чего добивались хранители портала? Они явно поставили перед собой какую-то неведомую цель.

— Когда я смогу заняться подготовкой похода на Норчепинг? — скрывая недоверие, спросил Норманн.

— Хоть завтра, — безразлично ответил Максим, — если хочется подраться самому, то потерпи с месяцок.

— Какие могут быть осложнения? Ну, там всякие внутренние кровотечения, воспаления или еще что-то?

— Никаких, и вообще, нечего тут валяться, вставай!

— Как — вставай? — растерялся Норманн. — Человек только из-под ножа, и сразу вставай!

— Не было никакого ножа! Мы расширили рану, вытащили стрелу, сделали дезинфекцию, затем стянули мышцы.

— А мои внутренности? Ты их не оперировал?

— Тебе очень хочется остаться с одним легким? — заинтересованно спросил Максим.

— У меня все так скверно? — Настроение Норманна стремительно понизилось до отметки «очень плохое».

— Что ты крутишь? Сказано же ясно, у тебя все нормально, через неделю сможешь прыгать, только не высоко.

— Человека насквозь проткнули палкой, а ты это называешь — нормально!

— Сам виноват! Нечего было по лесу разгуливать, словно по городскому парку! Стрела прошла в сантиметре от сердца!

Побледнев и закусив губу, Норманн прислушался к биению собственного сердца, затем нервно спросил:

— Ты мне кардиограмму сделаешь?

— Вставай и пошли в процедурный кабинет! Кардиограмму ему! Я кузнечного дела не знаю — и не лезу с дурацкими советами, ты медицины не знаешь — так будь добр выполнять мои указания.

— Я к открытию портала буду здоров или нет? — решился Норманн задать главный вопрос.

— По большому счету ты сможешь бегать через две недели. Только не напрягайся, легкое полностью восстановится месяца через три.

Норманн осторожно сполз с койки, с минуту постоял, оценивая свои ощущения, затем коротенькими шажками засеменил за Максимом. Все происходило как-то неправильно: час назад он умирал со стрелой в груди, а сейчас ему говорили, что все нормально, только в футбол нельзя играть. Вот и процедурная, он чуть ли не бегом бросился к стулу и с явным облегчением сел.

— Голова закружилась? — встревоженно спросил Максим. — Переливание крови я сделать не смогу, да и потеря у тебя незначительная.

— Да нет, никаких головокружений нет, я себя как-то неправильно чувствую.

— Сиди спокойно, я сейчас сниму бинт, и ты посмотришь на рану.

— Зачем! Не трогай мою рану! — Норманн протестующе схватился за грудь. — Она совсем свежая!

Максим, не слушая возражений, быстренько снял наложенную поперек груди повязку и протянул зеркало:

— Полюбуйся на себя.

Норманн ожидал увидеть у себя на груди все что угодно, только не крошечную зеленовато-желтую лепешку.

— Что это? Я думал, ты мне грудь вместе с ребрами вскрыл.

— Дурное дело нехитрое, — улыбнулся Максим, — только в нем нет смысла. Я тебе сразу объяснил: мы расширили рану и осторожно извлекли инородное тело под названием стрела.

— Лепешку зачем приклеили? — Норманн осторожно потрогал пальцем непонятную субстанцию.

— Рану посыпали порошком корня аир, затем заклеили сосновой смолой с толченой крапивой.

— У тебя кончились нормальные лекарства, да? Или для меня жалко?

— Антибиотики тебе вкололи и продолжим колоть еще неделю, — пояснил Максим. — К вытяжкам из лечебных трав советую относиться с доверием, в большинстве случаев они намного действеннее продукции нефтехимического синтеза.

Норманн попытался возразить, но Максим бесцеремонно воткнул ему в рот трубку ингалятора и приказал дышать спокойно. Немного понаблюдав за игрой пузырьков нехитрого устройства, более похожего на кальян, приступил к лекции на тему: «Как надо правильно выздоравливать».

Норманн недолго любовался веселыми догонялками пузырьков в желтоватой жидкости, затем его заинтересовали заполняющие колбу струйки пара. Постепенно мысли сползли на воспоминания о минувшем инциденте с засадой литвинов. Его, несомненно, долго выслеживали и могли убить с двухсотпроцентной вероятностью. Спасибо безымянному барбосу, который почуял угрозу и бросился на врага с отвагой и самопожертвованием — он спас ему жизнь.

— Достаточно, вставай и топай в люльку! — приказал Максим. — Утром осмотр с уколом, и перебирайся к себе.

— Сколько у Гедимина сыновей? — спросил Норманн.

— Задумал отомстить страшной местью? Пустая затея, сейчас к смерти детей относятся без стенаний и надрыва.

— Даже если теряют всех наследников?

— В Литве лествичное право, у Гедимина более дюжины жен и одиннадцать сыновей. Детишки и без твоего вмешательства друг дружку перебьют.

— Я должен отомстить врагу, который пытался меня убить!

— Отомсти, — спокойно ответил Максим, — а сейчас сиди смирно, я наложу защитную повязку.

— Какой у литовцев самый важный бог?

— Без понятия, если ты имеешь в виду Гедимина и его сыновей, то все они крещеные.

— Ты знаешь святого по имени Гедимин? — ехидно спросил Норманн.

— Литовский князь с сыновьями бесчисленное количество раз переходили из православия в католичество и обратно, а каждое крещение подразумевает новое имя. Историки для удобства вместо имен оставили нам клички.