В кондитерской на углу Тополиной и Розмариновой улиц жил один леденец на палочке. Он сидел в большой стеклянной банке, которая стояла в витрине. Это было замечательное место! Из банки леденцу было видно всю Тополиную и даже кусочек Розмариновой улицы. И всех-всех маленьких девочек, которые стояли у витрины и облизывались. Другие обитатели кондитерской, жившие в холодильниках и на полках, немного завидовали леденцу. Ведь о том, что происходит в городе, они знали только с его слов. Конечно, в витрине у него тоже были соседи: торты, пирожные, слойки, маффины и ромовые бабы, но все они были муляжами, поэтому не умели разговаривать. И глаз у них тоже не было.

Леденец просыпался рано — когда на улицу выходил дворник Игнатьев. Летом он ходил со шлангом, осенью с метлой, а зимой с лопатой. Он поливал тротуар, чтобы пешеходы не чихали от пыли. Или посыпал его песком, чтобы они не скользили по льду, а леденец смотрел на Игнатьева и улыбался. Ему очень нравилось то, чем дворник занимается. Поливать тротуар было гораздо интереснее, чем сидеть в банке, пусть даже и со всеми удобствами.

Но больше всего леденцу нравилось, когда мимо кондитерской проезжал троллейбус. С большими сверкающими окнами! С колёсами! И главное — с рогами! Внутри троллейбуса сидели люди — совсем как леденец в витрине. С той лишь разницей, что люди куда-то ехали, а он — никуда.

«Вот бы мне стать водителем троллейбуса, — мечтал он. — Сидеть за рулём и везти пассажиров по улице! Сначала по Тополиной, потом по Розмариновой, потом…» Что шло после Розмариновой улицы, леденец не знал, но ему всегда казалось, что там что-то такое… необыкновенное.

Однажды он поделился этими мыслями со старой ватрушкой. Она жила в кондитерской с незапамятных времён и была очень умной.

— Выбрось всё такое из головы! Твоя судьба — быть съеденным, а не троллейбусы водить.

Леденец не поверил старушке, но в его большой круглой голове поселились сомнения: «Неужели я только и создан для того, чтобы меня кто-нибудь съел? Ведь я такой красивый и необычный. Нет, я уверен, что у меня какая-то другая судьба».

Шли дни, в кондитерскую приходили люди. Они пили кофе и чай, заказывали пирожные, съедали их и уходили. Никто не покупал леденец, и, по правде говоря, он этому радовался.

Но вот однажды в кондитерскую пришёл человек в шляпе. У него были большие рыжие усы, как у кошки. Человек не стал пить кофе или покупать торт. Вместо этого он кивнул на банку с леденцами и сказал:

— Мне вон тот, разноцветный!

Леденец не сразу понял, что речь идёт о нём. А когда понял, то страшно испугался. Пока кондитер доставал его из банки, заворачивал в бумагу и укладывал в пакет, леденец представлял себе, как его будут есть. Как его будут щекотать усы! А ведь он так боится щекотки!

Мужчина сунул леденец в нагрудный карман, заплатил кондитеру и вышел на улицу. Звякнул дверной колокольчик, и леденец с тоской подумал, что слышит этот звон в последний раз. Жаль, что он не успел попрощаться с соседями.

Мужчина долго куда-то шёл. Шёл, шёл, шёл. Леденец не видел куда — он был упакован. В кармане у человека была тепло, и скоро леденец пригрелся и заснул. Он спал тревожно. Ему снилась родная банка, в ней сидел дворник Игнатьев с метлой, ласково улыбался и гладил леденец по голове.

Проснулся леденец от шума и ещё оттого, что его сильно укачивало. Вокруг было темно, и он решил, что, наверное, его уже съели. Но потом леденец вспомнил про пакет.

Выкарабкавшись из обёрток, он высунулся наружу и ахнул. Перед ним бежала улица! Не Тополиная и не Розмариновая, а совершенно незнакомая! С огнями! В окнах! И в фонарях! Она неслась на какой-то огромной скорости, и вместе с ней мимо леденца проносились люди, дома, деревья, скамейки, урны…

«Я еду, — догадался леденец. — Я в троллейбусе. И, кажется, я рулю».

Конечно, леденец ошибся: он же не мог управлять троллейбусом, сами понимаете. Но он сидел в нагрудном кармашке водителя троллейбуса, и поэтому ему так казалось.

Водитель смотрел вперёд, насвистывая себе под нос весёлую песенку, и леденец тоже стал смотреть вперёд и насвистывать. Он даже представил усы у себя под носом и руль у себя в руках. И сами руки. Это было потрясающе!

Весь вечер леденец катался на троллейбусе, а ночью они приехали в троллейбусный парк. Там было много разных троллейбусов, и все они уже спали. За день леденец так устал, что скоро тоже уснул.

На следующее утро его съела маленькая девочка. Дочка того водителя с усами. Это был очень вкусный леденец, потому что в своей жизни он всё-таки успел поводить троллейбус.

В кондитерской на углу Тополиной и Розмариновой улиц жила одна маленькая шоколадка. Жила она очень высоко — на самом верху шоколадной пирамиды, которая украшала полку за спиной у кондитера. Каждый день шоколадка смотрела на него сверху вниз и видела то, чего не видели покупатели: большую розовую лысину. Это была замечательная лысина — она здорово сверкала на солнце! Иногда маленькой шоколадке удавалось рассмотреть в лысине всю себя — такой она была гладкой и блестящей. Шоколадка искренне не понимала, почему кондитер стесняется лысины и всё время прикрывает её начёсом или колпаком.

Но больше всего на свете шоколадка любила смотреть телевизор. Он висел в углу, под самым потолком, как раз напротив прилавка, и шоколадке было всё видно, когда его включали. Кондитер включал телевизор редко — только когда не было посетителей. Обычно он смотрел новости, а когда они заканчивались — передачи про дальние страны. В них показывали джунгли, скалы, водопады, пустыни. Один раз показали вулкан. Он дымил и извергался! Шоколадке было очень страшно смотреть, но она всё равно смотрела одним глазом.

— Вот вулкан, — говорила шоколадка подружкам из пирамиды. — Он извергается, а мы пылимся на полке.

Подружки ей не отвечали — их не интересовал вулкан. Гораздо интереснее им было разглядывать своё отражение в лысине кондитера или в зеркальном буфете напротив.