— Артём, медленно положи солонку и отойди от стола, — устало проговорила я, продолжая сидеть на полу и чистить картошку.

— Он не положил, — сообщила Аринка. — Мам, скажи ему.

— Артём… — Мой тяжёлый взгляд даже начальника пугал. Но не младшего сына четырех лет от роду.

Этот был непрошибаем и нагл. В отца.

— Мам, он сейчас такое натворит! — в голосе шестилетней Аринки послышалось самое настоящее предвкушение.

— Дети, — завела новую пластинку я, — дайте мне закончить с картошкой. Поиграйте в своей комнате.

Мимо меня, прямо в мусорное ведро, пролетела солонка.

— Ой, — посетовал Артём, сползая с табурета и усаживаясь напротив с ангельским личиком. — Мама, помочь?

— Нет.

— Я же говорила, — Арина хмыкнула. — Он просыпал соль! Натворил! Поставить его в угол?

— Нет, — меланхолично отозвалась я, напоминая себе, что кричать — не педагогично. Даже если очень хочется. — Просто уйдите с моих глаз на пять минут. Пожалуйста.

— Спасибо, — отозвался улыбчивый Тёма.

Я закатила глаза, тяжело вздохнула и приготовилась повысить голос.

Детей как ветром сдуло.

— Что, получили? — услышала свою старшую, Варю. — Хватит маму доставать, лучше игрушки соберите…

Я вытянула вперёд ногу и толкнула ею дверь, отгораживая себя от любимых отпрысков хоть ненадолго.

Дочистив картошку, помыла ее и закинула вариться. Потом несколько минут искала солонку, пока не вспомнила, что она в мусорном ведре…

— Мам! — Арина ворвалась в кухню с протянутой рукой: — Звонят. Это папа?

Я забрала телефон, глянула на дисплей и покачала головой.

— А кто? Кто?

— Сгинь! — рявкнула негромко, но внушительно.

Усевшись на край стула, ответила звонившей подруге:

— Мать-мегера у аппарата.

— Привет, Маргоша! — радостно раздалось с той стороны. — Как ты?

— Нормально, — соврала, запястьем убирая челку с глаз и прислушиваясь к детским крикам из комнаты. Что-то с грохотом упало. — Готовлю.

— Твой не объявлялся? — продолжила расспросы Вика.

— Вчера заходил, — я сделала паузу, вздохнула. — Сказал, что не передумал. Вещи забрал.

— Вот!.. — Дальше следовал набор нецензурных выражений, который уже озвучивала моя мама часом раньше.

— Полностью согласна, — подвела я итог всему сказанному в конце. — Так что, теперь у нас разные дорожки.

— Он у своей пассии живет?

— Понятия не имею.

— А третий суд когда? — не унималась Вика.

— Через две недели.

— Передумает! — постановила подруга. — Вот помяни мое слово. Сейчас погуляет, а потом прибежит и скажет, что любит-сил нет. Умолять еще будет, чтобы назад приняла и обслуживала. Та малолетка только и может, что…

— Не знаю, — перебила я, равнодушно пожимая плечами.

Два раза до этого именно я просила у судьи отсрочки. Все мечтала, что он одумается. Похоже, зря.

— Что-то ты, мать, совсем раскисла! — Вика помолчала. — А знаешь что? Я сегодня приеду! Вечером. Посидим с тобой, уговорим бутылочку красненького полусладкого, обсудим то да сё…

— Не хочу, — призналась, косясь на часы. Время обеда. Тёму нужно кормить и укладывать спать.

— Маргош, ты мне не нравишься, — сообщила Вика. — Хочешь, наймем Арсена? Ну, помнишь, того качка, с которым я встречалась пару месяцев в том году? Он найдет твоего Макса и объяснит ему по почкам…

— Только не по почкам, — я поморщилась. — Пусть работает мужик, ему еще алименты нашим детям платить.

— А, это да, — загрустила Вика. — Тогда до связи?

— Пока.

Я убрала в карман телефон, вытерла соль со стола и пошла в гостиную. Там, судя по всему, прошел смерч. Детей он не задел, но перевернул все пластиковые коробки с игрушками.

— Мама! — заметил меня Артём. — Будешь с нами строить башню?

Я покачала головой, думая лишь об одном: теперь все на мне. Макс окончательно ушел к другой, а мы с детьми остались…

И если Варьке уже десять, то Аринке только шесть, а Тёме и вовсе четыре года… С работы меня попросили месяц назад, после второго больничного за месяц.

Так что, жизнь удивительна и любима, но весьма непроста. От депрессии удерживало лишь чувство ответственности, но насколько его хватит — ручаться не могла.

И нет, мне не нужен был новый мужчина, я, кажется, еще любила Макса. или просто привязалась к нему так, что теперь страшно было представить жизнь без него. Терзал страх будущего: как поднимать этих троих без поддержки со стороны отца? О себе я вообще не думала — не до того.

Новый звонок по телефону заставил вздрогнуть.

Звонил неизвестный, и я хотела скинуть его, но, мазнув пальцем по экрану, промахнулась.

— Алло, — услышала из трубки приятный мужской голос. — Маргарита Сергеевна?

— Я.

— У меня печальные новости.

Нащупав кресло, я села, едва не промахнувшись. Ну всё, судьба решила меня доконать! Что теперь?

— Говорите, — махнула свободной рукой. — Что случилось?

— Ваш отец при смерти.

— Какой отец? — не поняла я, хмурясь.

— Ваш. Сергей Петрович Лопухин.

Мужчина назвал мою девичью фамилию, а значит все-таки не ошибся номером телефона.

— И он желает видеть своих детей перед кончиной.

— Перед чьей кончиной? — уточнила я, хватаясь за сердце. Тема как раз спрыгнул с дивана, попав ногой в плечо Арине. Завязалась драка.

— Его. Вашего отца, — ответили мне из телефона.

Я задумалась, пытаясь вспомнить, что знаю о человеке, подарившем нам с матерью фамилию. Ничего. А, нет! Он был молод, красив и горяч. Вот что знаю. Она влюбилась, отдалась, забеременела. Они даже расписались, попытавшись жить вместе как нормальная семья, но развелись спустя год. Он умчался в неизвестные дали, а мама осталась.

Все это студенческие годы. Больше «отец» не появлялся, а она и не искала.

— Алло! — снова заговорили в трубке. — Маргарита Сергеевна, вы слышите? Когда вы сможете приехать в Сочи?