Алло, Милиция? Часть 2

Глава 1

Прошу не отождествлять персонажей книги с их прототипами, ныне живущими или ушедшими в мир иной. Происшествия и поступки людей, в ней описанные, — плод авторского вымысла, без попытки соблюсти достоверность и хронологию событий.

1

Утром в понедельник по коридору общаги прокатился непередаваемый смрад. Егор, возвращаясь из туалета, зажал нос двумя пальцами. Пока собирался на службу, в комнату забежала Настя.

— Егорушка, милый! Сделай что-нибудь! На ваш этаж заселили четырёх вьетнамцев. Они жарят на кухне солёную селёдку.

— Говорить с ними пробовали?

— Не выходит… — Настя всплеснула руками. В этот раз она была без косметики, что выдавало чрезвычайную срочность. Неподведённые глаза, тем не менее, оставались яркими, излучая гнев. — Лопочут по-своему. И продолжают разводить вонищу.

— Комендант?

— Сказали ему. Слышать не хочет. Иностранцы, понимаешь. Уважение надо иметь.

— Ясно. Прокурор Лунинецкого района! За мной.

На кухне орудовал субъект роста ниже Насти, на всякий случай отставшей: вход без противогаза был небезопасен. Даже Гриня тормознул у порога. Не особо утруждаясь разговорами с азиатским братом по разуму, Егор вытащил мусорное ведро и поставил рядом с плитой.

Вьетнамец что-то пробормотал, сначала тихо, потом начал возмущаться, увидев, как указательный палец Егора выразительно ткнулся в сторону рыбы, а потом — мусорки. Сорвался на крик, когда вонючая стряпня полетела в ведро.

— Вали с кухни! — посоветовал ему Гриня.

Но желтолицый друг решил по-своему. И напал.

Трудно сказать, почему атаку в некоторых школах восточных единоборств рекомендовано начинать с ударов ногой в прыжке. Ожидая чего-то подобного, Егор без труда поймал драчуна за щиколотку и дёрнул на себя. Через миг тот лежал мордой в кафель с выкрученными за спину руками. Со всем уважением к иностранному гражданину, как велел комендант.

— Гриня! Подкинь пару полотенец.

Далее последовала забавная сцена. Вьетнамец с плотно связанными руками и ногами только тихо постанывал, когда руки и ноги соединились в едином порыве. Взяв его за узел, словно чемодан за ручку, Егор понёс студента на первый этаж. Гриня не отставал и готов был опоздать на зачёт ради такой небывалой сцены. Никому в голову не пришло бы не то чтобы бить и связывать иностранных студентов, советские граждане даже не дышали в их сторону.

В начале девятого комендант уже заседал за рабочим столом.

— Я вам сюрприз принёс, Пал Ильич!

Скрученное в полицейскую «ласточку» тело Егор взгромоздил прямо на стол. Опираясь на нижние рёбра, торчащие из худющего тела, сооружение приобрело некоторую устойчивость: живот — вниз, конечности — вверх.

— С ума сошёл Евстигнеев?! Это же узкогла… Иностранец, мать его, — поправился комендант.

— Напавший на белорусского студента с использованием запрещенных приёмов карате. Простите, дорогой Пал Ильич, но наша с вами дружба кончилась. Одолжите мне бумагу и ручку, буду писать на вас заявление ректору… Уточню, ваша военная пенсия позволит прожить без зарплаты после увольнения?

Открывши рот для гневной тирады, отставник вдруг забулькал и опустился в кресло.

— Что… что ты хочешь сказать, сволочь?

— Что во вверенном вам общежитии грубо нарушены все мыслимые и немыслимые правила. Перечислить? Правила пожарной безопасности — раз! Этот комнатный уродец так раскалил сковороду, что на ней бушевало пламя. Правила санитарии, потому что в жилых помещениях невыносимый смрад, это два. Нарушен общественный порядок, потому что эта бесхвостая макака ударила советского студента — меня. Наконец, вы только что публично в присутствии свидетеля оскорбили представителя органов внутренних дел — меня. Я, как стажирующийся в Первомайском РОВД, приравнен к работнику милиции.

Егор врал настолько вдохновенно, что, когда оглянулся на Гриню, понял — тот тоже поверил.

— Сейчас… — начал приподниматься комендант. — Я распоряжусь.

— Сидите, задержанный! — Егор пихнул его в плечо. — Для начала составим протокол. Гриня, мне нужно ещё двух человек — понятных на осмотр кабинета. Где этот субъект хранит взятки за то, что закрывает глаза на безобразия? Или он спиртным берёт взятки?

По несчастным глазам пенсионера несложно было догадаться: бутылка, полная или початая — неважно, здесь обязательно сыщется. И никаким «честным партийным» не доказать, что она не взяточная. Когда Гриня исчез, тот взмолился:

— А может… как-нибудь иначе?

— Зачем?

Последовал долгий проникновенный спич про то, как тяжело живётся пенсионеру, без пяти минут фронтовику, правда, немного опоздавшему на фронт.

Егор обшмонал вьетнамца и обнаружил в кармане штанов студенческий билет.

— Пал Ильич! С учётом наших прежних отношений пойду вам навстречу единственный раз. Он же и последний.

— Да-да! Что надо сделать?

«Ласточка» не слишком плавно опустилась на пол, освобождая столешницу.

— Пишите: ректору Белорусского государственного университета… Кто у нас там?

— Белому Владимиру Алексеевичу…

Комендант старательно выводил буквы, словно от этого зависела его жизнь.

— Сообщаю, что за грубое нарушение общественного порядка, правил пожарной безопасности и санитарии из общежития №4 выселен…

— Не имею права!

— Хорошо. «Санитарии» дописал? Дальше: изъят пропуск у студента Хуйинь Хыу Ха. Прошу рассмотреть вопрос о его выселении из общежития и отчислении из БГУ.

— Буду жальявотса! — просипела «ласточка» и заткнулась, получив пинок в бок.

— Штемпель общежития и подпись… Спасибо!

Вернулся Гриня в сопровождении двух третьекурсников. Вся комната была в сборе.

— Пацаны! Стучать — благородное дело, если ради благородной цели. Как говорится, дятел — полезная птица. Пишем заявления ректору.

Он продиктовал. К докладной коменданта приложилось четыре листка показаний очевидцев. За две неполных рабочих недели Егор уже усвоил, как работает советская бюрократия. Лишь только бумага попадёт в канцелярию БГУ и получит входящий номер, заработают шестерёнки огромного механизма. Любому чиновнику, включая ректора, в подобной ситуации проще выгнать студента, пусть даже из самой что ни на есть братской страны, чем потом объясняться и что-то доказывать.

Гриня вызвался лично отнести бумажную бомбу в главный корпус.

— Этого — развяжите, — попросил Павел Ильич.

— Вы уж как-нибудь сами, — вежливо улыбнулся Егор.

Из-за разборок с вонючкой он опаздывал на утреннюю пятиминутку. Но и оставить без внимания — никак. Студенты рассказывали, что на Октябрьской, где целый корпус общежития отдан иностранцам из «братских» народов, вообще хреново. Поляки, венгры и ГДРовские немцы там единичны, основная масса прибывает из малоразвитых народов третьего мира, куда СССР стремится принести свет социализма. Особенно наглели чернокожие. В мире капитала они —