«Увы, минули дни златые» – подумал Уилт. К заседанию комиссии по финансовым и общим вопросам эта мысль прямого отношения не имела, но не все же забивать голову делами. Пятый год на заседаниях комиссии повторялась та же история.

Доктор Мэйфилд вставал и объявлял:

– Мы должны приложить все силы, чтобы дела Фенландского колледжа гуманитарных и технических наук пошли в гору!

– Откуда тут взяться горе? Взгляните на карту: в округе ни одной возвышенности, – возразил доктор Борд. Чтобы совсем не сбиться с панталыку, он предпочитал понимать все буквально. – Колледж был открыт в 1895 году, и с тех пор…

– Вы прекрасно меня поняли, – отрезал доктор Мэйфилд. – Главная беда в том, что колледж дошел до ручки.

– До чьей? – полюбопытствовал доктор Борд. Доктор Мэйфилд повернулся к ректору.

– Я хочу сказать… – начал он, но неуемный доктор Борд продолжил его мысль:

– …Что колледж смахивает не то на шишку на ровном месте, не то на подхалима, который всем подряд лобызает ручки. А может, и на то и на другое.

Ректор вздохнул и подумал: «Скорее бы на пенсию».

– Доктор Борд, – произнес он, – наша главная задача – решить как сохранить структуру учебного курса и штатное расписание в условиях, когда местный комитет народного образования и правительство пытаются превратить Колледж в придаток Министерства по вопросам безработицы.

Доктор Борд поднял бровь:

– Вот как? А я-то думал, наша главная задача – учить. Может, я ошибаюсь, но, когда я выбирал профессию, я собирался преподавать. Теперь оказывается, я должен заботиться о сохранении… как ее?.. структуры учебного курса и штатного расписания. Проще говоря, чтобы у всех преподавателей была работа.

– И у преподавательниц, – вставила заведующая кафедрой кулинарии, которая до сих пор слушала не слишком внимательно. Доктор Борд окинул ее взглядом и вполголоса добавил:

– А также у двух-трех существ неопределенного пола. И если доктор Мэйфилд…

– …Будет продолжать в том же духе, – подхватил ректор, – мы и до обеда не управимся.

Но доктор Мэйфилд продолжал в том же духе. Отвернувшись к окну, Уилт разглядывал новый корпус факультета электротехники и уже в который раз недоумевал: что за пропасть такая эти комиссии? Собираются неглупые люди с университетским образованием, и начинаются споры, ссоры – тоска зеленая. Все только для того, чтобы блеснуть красноречием и утереть нос коллегам. И чем только эти комиссии не занимаются Прежде Уилт приходил на работу и учил – или, по крайней мере. пытала заинтересовать своим предметом – будущих токарей и слесарей, а то и штукатуров с печатниками. Если это ему не удавалось, то вечером он утешал себя тем, что хотя бы сам чему-то у них научился.

Теперь все по-другому. Даже кафедра, которой он заведует, вместо кафедры гуманитарных наук стала называться кафедрой навыков общения и мастерства самовыражения. Теперь Уилту приходятся часами просиживать на заседаниях комиссий, строчить докладные записки и так называемые методические справки или самому читать столь же бессмысленные документы, состряпанные на других кафедрах. И так во всем Гуманитехе. Заведующий кафедрой строительства, у которого орфография хромала на обе ноги, вынужден был обосновывать необходимость групп штукатуров и каменщиков и накатал тезисы для обсуждения. Тезисы заняли сорок пять страниц. Называлась эта нетленка «Модульное проектирование и использование внутренних поверхностей здания». Свет не видывал бумаги зануднее и безграмотнее. Доктор Борд посоветовал направить этот шедевр в Королевский институт британских архитекторов, дабы автор смог получить дотацию на исследования в области архитектурной семантики – или цементики. Не меньше шума наделала монография заведующей кафедры кулинарии «Диетологический аспект многофазового продовольственного снабжения». Доктор Мэйфилд просил изъять из нее слишком частые упоминания о бабах и о роме, поскольку кое-кто может их неверно истолковать. Со своей стороны доктор Кокс, заведующий кафедрой естественных наук, поинтересовался, как понимать словцо «диетологический». Раве у диеты своя логика? И какого черта Мэйфилд привязался к ром-бабам? Доктор Кокс ест их с детства и не видит в этом ничего зазорного. Доктор Мэйфилд объяснил, что понял это слово не так. А тут еще заведующая кафедрой кулинарии ни с того ни с сего бросилась уверять, что она не феминистка, и пошло-поехало. Что на том заседании, что на этом Уилт только слушал препирательства и удивлялся: отчего нынче все так уверены, будто от перемены названия меняется и суть? Ну назовем мы повара «практикующим кулинарологом», но он ведь так и останемся поваром. И что с того, что газопроводчик станет «специалистом по газоинженерии»? Учился-то он все равно на газопроводчика.

Уилт уже было прикидывал, скоро ли его самого обзовут «педагогом-просветителем», как вдруг до его слуха донеслись лирические рассуждения о проблеме «контактных часов».

– Если мне предоставят сводку покафедрального распределения нагрузки в аудиторных контактных часах, – заливался доктор Мэйфилд, – мы сможем подвергнуть компьютерному анализу те разделы программы, из-за которых нынешнее штатное расписание не отвечает режиму экономии.

Заведующие кафедрами озадаченно молчали. Доктор Борд фыркнул, и ректор угодил в эту ловушку.

– Ну, Борд? – спросил он.

– Так, ничего особенного, – ответил заведующий кафедрой новых языков. – Впрочем, спасибо, что поинтересовались моим мнением.

– Но вы же поняли, о чем проект доктор Мэйфилд.

– Догадался. Только потому, что работаю здесь не первый год и научился разгадывать словесные ребусы. В данном случае меня смутило выражение «аудиторные контактные часы». Насколько я понимаю слово…

– Доктор Борд? – взмолился ректор, жалея, что не может сию же минуту уволить нахалаю – Разве так трудно сказать, сколько контактных часов в неделю имеет каждый преподаватель вашей кафедры?

Доктор Борд для вида полистал записную книжку.

– Ни одного. – сообщил он наконец.

– Ни одного?

– Именно так.

– Вы хотите сказать, что преподаватели вашей кафедры занятия не ведут? Вранье! Если бы…

– О занятиях и речи не было. Доктор Мэйфнлд спросил, сколько аудиторных…

– Черт с ними, с аудиторными. Он имел в виду практических.

– Я так и понял. Но если бы кто-нибудь из моих преподавателей вздумал щупать студентов, я бы не то что часа – и минуты…

– Борд! – зарычал ректор. – И моему терпению есть предел! Отвечайте на вопрос.

– Я уже ответил. «Контакт» означает прикосновение. Значит, «контактный час» – это час, когда кого-нибудь трогают. Проверьте в любом словаре: «контакт» происходит от латинского contactus, неопределенная форма глагола – contigere, причастие прошедшего времени – contactum. С какой стороны ни зайди, смысл один: «прикосновение». При чем тут учеба?