Давно перевалило за полдень. Нобутэру играл с приятелями на школьном дворе. Местом для игры они выбрали сцену, с которой во время разных мероприятий выступали учителя. Все трое мальчишек были одеты бедно. В то время одежда продавалась только по талонам. Они любили покуролесить, поэтому вид их одеяние имело жалкий — все в пыли и грязи. Летний вечер, на улице светло допоздна, одежда за долгий день пропиталась потом, так что пахло от ребят, должно быть, соответствующе, но кого в четвёртом классе заботит чистота?

Троица играла в царя горы. Сцена возвышалась над землёй метра на полтора. Недолго и покалечиться, если свалишься. Но мальчишкам это в голову не приходило. В таком возрасте все почему-то убеждены: если что и случится, то не со мной. Они уже не первый раз здесь играли. Ну, падали, конечно, и что такого? Подумаешь, пара ссадин и синяков.

Юдзо, самый буйный и крупный из троицы, заливался смехом, демонстрируя приятелям дырку на месте переднего зуба. Он решительно провёл кулаком под носом, размазывая густые сопли, и замахнулся, собираясь заехать Нобутэру по физиономии. Нобутэру в испуге вскрикнул и отскочил назад, врезавшись в стоявшего у него за спиной Такэси.

Тот неловко свалился со сцены, растянулся на земле лицом кверху и заголосил во всё горло: «Нога! Нога!» По его крикам Нобутэру мог бы догадаться, что дело плохо, но до него это дошло позже вместе с раскаянием, когда он раз за разом прокручивал в голове случившееся. Сконфуженно ухмыляясь, Юдзо и Нобутэру схватили Такэси за нелепо согнутую левую лодыжку и стали тянуть, распевая «Не плачь, маленькая птичка!».[1]

Они очень хотели рассмешить приятеля, чтобы тот перестал плакать. Не получилось. Нога у Такэси была сломана. Он орал всё громче и пронзительнее, на крики выбежали учителя. Такэси быстро положили на носилки и отвезли в больницу на грузовичке, привозившем в школу обеды. Ногу ему до конца так и не вылечили, и, выписавшись из больницы, Такэси вернулся в школу на костылях, на которых проходил всю жизнь. После этого Нобутэру долго не мог заставить себя заговорить с ним, даже взглянуть ему в лицо, выражение которого после этого случая стало ещё более робким и застенчивым.

И странное дело. «Не плачь, маленькая птичка!» появилась и сразу стала популярной после войны. То есть во время войны Нобутэру о ней знать не мог. Выходит, он уже позже добавил эту деталь? Что же тогда они пели? Никакой другой песни Нобутэру вспомнить не мог.

После того как Нобутэру перешёл в пятый класс, как раз накануне окончания учебного года, его семья переехала к родне в город Сасаяма в префектуре Хёго. Он слышал, что вслед за ними эвакуировали всех учеников, у кого не было родственников в сельской местности. Что стало с Юдзо и Такэси, Нобутэру не знал. Когда война кончилась, семья вернулась в город. Их дом в центре уцелел, зато от бомбёжек сгорели почти все дома, где жили его друзья. Такэси и Юдзо в школу так и не вернулись.

«Ты слышал: Мотояма-то в якудза подался?»

Нобутэру услышал эту новость, когда поступил в колледж. Узнал от бывшего одноклассника. Вообще-то ничего удивительного в том, что Юдзо с его плохими отметками и буйными замашками подался в бандиты, не было. Однако Нобутэру всё равно с теплотой вспоминал Юдзо (случай с Такэси, разумеется, не в счёт), который, непонятно почему, водил дружбу только с ним. В душе Нобутэру, этот вечно грязный, без переднего зуба, паренёк, так и остался лучшим другом детства.

Нобутэру уже стукнуло семьдесят. В жизни он натворил много дурного и глупого и в этом смысле, пожалуй, недалеко ушёл от Юдзо. Было время, когда он занимался делами, имевшими отношение к миру, где вращался Юдзо, и подумывал, что когда-нибудь снова сойдётся со старым приятелем. Но на встрече одноклассников, когда он уже разменял полтинник, ему сказали, что Юдзо убили в бандитской разборке, когда ему ещё не исполнилось тридцати. Нобутэру испытал странное чувство: оказывается, всё это время он вспоминал человека, который уже давно в могиле. Как получилось, что Юдзо умер, а он, Нобутэру, жив-живёхонек? Сам Нобутэру не раз стоял на самом краю, когда до смерти оставалось совсем чуть-чуть, хотя с ним всё происходило не так, как с Юдзо. Последний раз — в семьдесят лет. Со стариками нередко такое случается.

На Новый год он сидел дома один и решил добавить в кастрюльку, в которой осталось немного супа от новогоднего ужина, моти.[2]Этими самыми моти он и подавился. Нобутэру хорошо помнил время, когда еды не хватало и постоянно хотелось есть. В детстве ему так и не довелось отведать моти, поэтому старик их обожал. Он хлебал суп и вдруг почувствовал, что не может дышать. Сунул в рот палец, чтобы вытащить моти, но, наслаждаясь едой, набил рот, точно обезьяна, так что только протолкнул лепёшку ещё глубже. Нобутэру не мог даже кашлянуть, в корчах повалился на пол, сознание померкло. «Неужели смерть? — мелькнуло в голове, а потом: — Это же я сейчас умру». Так умереть… Курам на смех! Из последних сил он выдернул изо рта вставную челюсть. Прилипшая к зубному протезу моти вытянула за собой застрявшую в горле часть лепёшки. Он был на волосок от смерти.

Сколько раз ему удавалось чудом избежать смерти? И сколько ещё раз предстоит с ней встретиться, прежде чем она наконец настигнет его? «Хватит с меня», — думал Нобутэру. Будь он помоложе, то, наверное, торжествовал бы, что избежал смерти, но сейчас он почти ничего не чувствовал.

Нобутэру забыл, что в молодости любил щегольнуть крепким словцом. Теперь же его выводил из себя любой пустяк, например, как разговаривает молодёжь. Он прямо-таки закипал, услышав «мне по барабану». Или: «Слышь, у тебя труба есть?» Что это значит? Хотя в детстве их разговор с Юдзо постоянно перемежался словечками вроде «сучок» или «чика», а в колледже девчонок он называл не иначе как «клёвыми чувихами».

Юдзо погиб, вторгнувшись с двумя молодыми дружками на территорию, которую держала другая банда. Ему и в голову не приходило, что его смелость, которую можно считать иллюзией, граничит со смертью. Не знал об этом и Датэ, шагавший следом за ним. Датэ было девятнадцать, и он боготворил своего босса. Стояла осень. Восемь часов вечера. Датэ шёл, втянув голову в плечи, подражая походке Юдзо. Вместе с Хаттори, другим подчинённым босса, они следовали по боковой улочке торгового квартала Мисуги — средоточия баров, ресторанчиков и прочих заведений с сомнительной репутацией. Здесь заправляли люди из клана Икаруга-гуми, поэтому чужакам — появись они там и будь замечены — это никак не могло сойти с рук. Однако Датэ ещё не был знаком страх смерти, Юдзо в его глазах был абсолютно неуязвим. Что может случиться, когда такой человек рядом? Обернувшись к Датэ, Юдзо ухмыльнулся: