Жизнь после

21 июня

Дождливые дни чередовались с пасмурными и сухими. Плохая погода возмущала родителей, Славика, одногруппников, да и всех остальных, наверное, тоже. Руслану было всё равно.

С памятного вечера в Рябиновке он не находил себе места. С утра до вечера бродил по улицам, слушая музыку так громко, чтобы не слышать ни людей вокруг, ни собственных мыслей.

Всю прошлую неделю он звонил Кобре, писал СМС и сообщения в мессенджер, но её “никогда” было настоящим: сначала она не отвечала, а потом и вовсе внесла его в чёрный список. Сообщения не уходили и дозвониться до неё не получалось.

Руслан хотел приехать, но больше всего боялся увидеть презрение в её глазах. Боялся убедиться в том, что он для неё теперь и не человек даже, а так, что-то вроде мелкого склизкого монстра, за которого и баллов-то не дадут.

На экзамены его водил Славик: если бы не он, Руслан и не вспомнил бы про сессию. Приятель озабоченно хмурился, но вопросов не задавал. Руслан не рассказал ему о Кобре, но Славик и без слов понял, что с другом что-то не так.

Экзамен на той неделе Руслан еле-еле сдал на тройку. С сегодняшнего экзамена его отправили на пересдачу. В коридоре Руслана ухватила за рукав староста:

— Я тебе третий день пишу: зайди на кафедру — твой научрук тебя потерял!

А, курсовая. Ну да, ещё её надо написать.

Мысли были вялыми и серыми.

— Давай! — сердито подтолкнула его староста. — Спишь на ходу, что ли? Вот же, соседний кабинет!

Руслан пожал плечами, сделал пару шагов и открыл дверь с табличкой “Кафедра социологии”.

— А вот и он! Явился, Денис Валерьевич, вы посмотрите! — всплеснула руками секретарь кафедры. — Втолкуйте этому молодому человеку, что курсовая — это же не просто так! А я побежала!

Женщина подхватила со стола папку, строго посмотрела на Руслана и быстро вышла из кабинета.

За столом у окна сидел мужчина в очках. На вид — чуть постарше Бьёрна. Тёмно-синий костюм, голубая рубашка, тёмный галстук. Лицо с правильными чертами можно было бы назвать красивым, если бы не брезгливое выражение, маской застывшее на нём.

Мужчина приподнял брови, внимательно оглядел Руслана и поджал губы:

— Молодой человек, вы, я так понимаю, первокурсник Руслан Чужих? Пишете у меня курсовую.

— Да.

Имя и отчество Лазарева, только что озвученные секретарём, напрочь вылетели у Руслана из головы.

— Что ж, и с чем вы сегодня пожаловали?

— Э, ни с чем. Извините, пожалуйста. Я... я ещё не написал.

Мужчина уставился Руслану в глаза и неприязненно произнёс:

— Молодой человек, то, что вы видящий, не освобождает вас от необходимости учиться, раз уж поступили в вуз. Никаких бонусов и преференций.

Руслану стало жарко. Кровь прилила к лицу, и он неловко пробормотал:

— Что вы... я не...

— По вашей одежде и, так сказать, амуниции вижу, что вы из практикующих. Если вы считаете, что знаний, которые даёт вам учитель, достаточно для жизни, — ваше право. Забирайте документы и живите так, как вам хочется.

Руслан впервые за последние дни перестал думать о Кобре.

— Я так не думаю... я...

Защитные знаки украшали тёмно-серый галстук Лазарева, его кожаный портфель и, кажется, дорогую авторучку. Почему-то наличие видящего на кафедре обескуражило Руслана, хотя на самом деле ничего удивительного в этом не было.

— Тогда где ваша курсовая? — язвительно поинтересовался научрук. — И почему за весь учебный год вы, молодой человек, ни разу не подошли ко мне? У меня консультации весь год были по расписанию: каждый вторник в четырнадцать ноль-ноль.

Ответить Руслану было нечего. Весь учебный год у него находилось слишком много других важных дел, но Лазарев прав: надо было выбрать время и прийти на консультацию. Ни с чем он, Руслан, нормально справиться не может. Ни с учёбой, ни с работой, ни с личной жизнью.

— Идите, молодой человек. До конца сессии, то есть до третьего июля, жду от вас хотя бы план работы и базовый список литературы.

Руслан невнятно попрощался и вышел.

Ну почему он не сказал тогда Полозу: “С той бабкой я расквитался — отправил к ней падь!”

Кто знает: может, этого хватило бы, чтоб всё не зашло так далеко? Каждый день Руслан прокручивал в голове тот разговор с Полозом. И с каждым разом находил всё больше причин для того, чтобы себя презирать и ненавидеть.

Нет, он не поехал бы со Змеями, если бы история повторилась. Но повёл бы себя иначе, не допустил бы такого финала.

На выходе из университета ему преградил дорогу незнакомый парень в не по-летнему строгом костюме. Руслан вынул наушник и услышал:

— ...вы ведь Руслан Николаевич? Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Парню на вид было столько же, сколько самому Руслану. Деловой костюм не делал его взрослее, скорее придавал сходство с выпускником.

— Меня зовут Максим Кошкин. Я из спецотдела.

Парень вытащил из кармана пиджака удостоверение, похожее на полицейское. Внутри значилось: “Кошкин Максим Ингварович, стажёр специального следственного отдела” и нечитаемый набор заглавных букв. Фото парня. Две солидные печати.

— Я, честно говоря, в первый раз вижу удостоверение спецотдела. Вы не будете возражать, если я позвоню вашим коллегам?

— Да, конечно, — вздохнул Максим Кошкин.

Руслан позвонил в спецотдел и убедился, что у них действительно есть стажёр с таким именем и что он действительно должен задать Руслану несколько вопросов в связи с недавним инцидентом в Рябиновке.

Они нашли скамейку в университетской роще подальше от любопытных глаз и ушей. Максим откашлялся, достал блокнот и ручку и сказал:

— Итак, Рябиновка. Скажите, между вами и Авдотьей Никитишной действительно имел место конфликт в ноябре прошлого года?

— Да, можно сказать и так.

Кошкин кивнул, что-то помечая в блокноте.

— Хорошо, а Авдотья Никитишна спрашивала ваше согласие на процедуру лишения дара?

Руслан помолчал, вспоминая тот злополучный вечер, потом сказал:

— Нет. Обещала нормальную жизнь без дара, но вопросов не задавала.

— Понятно. Она пыталась помешать вам, когда вы высказали своё нежелание проходить процедуру?

— Сама —