«Ода телевизору» – таким было первоначальное название этого сочинения моего. Я даже уже и придумал следующее вступление: «Как это так, по сей день, и никто не пропел телевизору хвалебную песнь!» – я был натурально возмущен таким страшным упущением человечества. Но потом решил справиться в Интернете и… Есть! Род людской еще не безнадежен, смело могу свидетельствовать. Писана Ода телевизору, и не одна! Я насчитал добрых полдюжины. Значит, моя Ода вещателю судеб людских и мировых происшествий будет, по меньшей мере, седьмой. И это, по меньшей мере, и только на русском языке! Но, все равно, мало этого! Все равно, недостаточно! Может, написать две?..

I

Обойду дальнейшее предисловие. Третьего дня собирались у Егорочкина, Павла Степановича, по случаю его попадания в телевизор. То есть причина собрания была объявлена иной: толи годовщина свадьбы их с Алевтиной Ивановной, женой его, на этот день пришлась, по счастью, толи… Впрочем о том почти не поминалось. Говорили о событии пятидневной давности, о посещении нашего горисполкома губернатором. А Егорочкин, между прочим, мой хороший приятель, также, между прочим, является, можно сказать, правой рукой заместителя городского головы. Конкретно должности его я не знаю, как оно там у него в трудовой книжке записано. А, может, так и записано: «можно сказать, правая рука заместителя городского головы». Может быть, есть такая должность. Как бы то ни было, то неважно. Важно, что видный он у нас чиновник, Павел Степанович. Что значит, случается ему бывать на виду.

Короче говоря, губернатора снимали. Не могли не снимать, не каждый день в городок наш жалуют столь высокопоставленные лица! Наши местные телевизионщики снимали. Для них, для всех нас – событие! Навезли камер. Обе свои камеры привезли, расставили как надо. Все это со слов Павла Степановича описываю, я сам не видел. Расставили на крыльце, ждут губернатора. Прибыл! Понятно: суета, движение. Но в объектив пожаловать пока никто не смеет, в объективе пока один губернатор помещается, со скрипом. Дали общий план. И тут… Вот тут!..

«В правом нижнем углу экрана, смотрите! Все, смотрите!» – Павел Степанович на ногах, тычет пальцем в телевизор. Гости тоже повставали из-за стола, мечутся. Перед глазами у меня чьи-то букли, работаю локтями, продвигаюсь в первые ряды. «Всё! Другая пошла картинка. Это уже губернатор восседает на конференции». И что, на конференции Павла Степановича уже не будет? Не будет. Вздохи разочарования. Мне тоже не удалось рассмотреть, где там был мой приятель, как его показали. Всё эти букли! Не беда, предприимчивый хозяин спешит успокоить всех, ролик записывался, сейчас будет возможность повтор посмотреть.

Теперь уже для удобного просмотра все приготовления выполнены. Стулья расставлены амфитеатром перед телевизором. Атмосфера царит праздничная. Алевтина Ивановна и впрямь как невеста, статна, торжественна, с чувством гордости и затаив дыхание ждет с остальными. Нарастает всеобщее нетерпение. Скорей бы уже! В руках у Павла Степановича пульт от DVD проигрывателя, он весь в приятном волнении. Его лысеющую голову покрывает легкая испарина. Он руководит записью. С его легкой руки: губернатор вновь поднимается по ступенькам – объемистый какой, важный. Сейчас дадут общий план. Внимание! В правом нижнем углу экрана! Вот, вот, всем видно? – Теперь всем видно! Прошмыгнул Егорочкин, с портфельчиком, умудрился-таки пролезть в объектив, каналья! Ай да Павел Степанович, ну рыба! Еще там что-то бровкой успел повести. – А давайте еще раз посмотрим, в замедленном действии!..

Смотрели еще и еще раз, пересматривали, на паузу ставили. Каждую черту, каждое движение Павла Степановича изучили до подробностей наимельчайших. Два с половиною часа полуторасекундному фрагменту посвятили – показалось мало. Договорились еще собраться. Когда? Хоть завтра. Стали прощаться, на часах близко к полуночи.

Декабрьская ночь заметно освежила мои мысли, мороз быстро хмель с головы выдубил. Егорочкины гостей коньяком угощали и водкой. Я пил сначала коньяк, пока не кончился. Потом пил водку. Не пойду завтра к Егорочкиным! – такое на свежем воздухе я решение принял.

Дело в том, что мне было отчасти завидно. Всем было завидно, я видел. И никто на следующий день Егорочкиным повторный визит не нанес, весьма прогнозируемо. Павел Степанович сам себя в телевизоре наблюдал, и даже Алевтина Ивановна ему в компании отказала. А ему что? Ему хоть бы что с того. И я его понимаю.

Еще сегодня встретил майора Лобова, Тимофея Аркадиевича, одного из позавчерашних сотрапезников, он тоже был у Егорочкина. Он приветствовал меня теплее обыкновенного. Мы не были закадычными приятелями.

– Здравствуй-те… Тимо-фей… Аркадие-вич!. – задыхаясь в его неожиданных и крепких объятиях, отвечал я.

– Ну, Егорочкин, ну, жулик, ну, Ихтиандр, – не затянул перейти к теме насущной майор.

– Жулик? – возразил я. Показалось мне не подходящим такое определение относительно Павла Степановича.

– Так вы не осведомлены? – удивлению Лобова, казалось, не было предела.

– Не осведомлен?

– Скажите пожалуйста! Ну, молодежь! И вас не насторожила готовность Павла Степановича, чрезвычайная уверенность его?

– Уверенность? – ничего не понимая, словно говорящий попугай, продолжал переспрашивать я.

– Что вот обязательно в пятничном репортаже место его физиономии найдется?

– Так он ведь в объектив нарочно, кажется… и ничего, на мой взгляд, в том нет…

– Зазорного абсолютно ничего, вы правы, и даже вполне все это естественно. Вопрос в другом. – И как вы до сих пор не догадываетесь! – Ну как Егорочкину было знать, согласитесь, что при монтаже сюжета, телевизионщики самый этот фрагмент с его мимолетным участием не – чик-чик, ножничками? – Лобов продемонстрировал мне посредством двух своих пальцев, что могли сделать, по его мнению, телевизионщики. – Запросто могли вырезать, потому что выдающегося, кажется, снято не было ничего: не на Эверест, во всяком случае, взбирался губернатор, а на крыльцо исполкомовское… Могли и не вырезать, конечно, – предупредил майор мои возражения, – как, собственно, и поступили. Но каковы были шансы? Ведь даже не пятьдесят на пятьдесят. Рассудите сами. Там – конференц-зал, стулья из дерева, пиджаки, галстуки; если же искали динамики, на худой конец, могли фойе с зеркалами обозреть, тут – жила от натуг на лице губернатора и ступеньки обшарканные! Тут же и Егорочкин с портфельчиком приветливо бровку мастерит, – логику замечаете? – Два хитрых прищуренных глаза смотрели на меня испытующе.

– Никакой не замечаю логики! – отвечал не без раздражения я, чувствуя, как мною овладевает обыкновенная и почти неизбежная в присутствии майора неловкость.

– То-то и оно! – подхватил самодовольно Тимофей Аркадиевич, – то-то и оно, что никакой не наблюдается логики! А вместе с тем, уверенность в Павле Степановиче бьет через край! Рассудите: