POV Салли

Я подъезжаю к огромному особняку, построенному ещё в военные годы. Уверена, здесь ничего не менялось с того времени. Дом, конечно, не выглядел старомодно, как средневековые замки, но был весьма потрёпан.

Кирпичные стены, два этажа, пошарпанная крыша. У дома расположился небольшой палисадник с лавочкой, ухоженными кустарниками, цветниками и каменистой горкой.

Я припарковываюсь возле тротуара, потому что не знаю, как забраться в гараж. Казалось, не была здесь тысячу лет.

Я вываливаюсь из машины, вытаскиваю большую дорожную сумку с заднего сиденья, делаю глубокий вдох, словно мне предстоит тяжёлое испытание – по сути, так и было, затем широкими шагами, несвойственными мне, направляюсь в дом.

Чувствую вибрацию в заднем кармане джинсов, недовольно сморщиваю свою мордаху, лезу рукой за телефоном.

Я сбрасываю входящий звонок, не глядя, прекрасно понимая, кто мне названивает уже третий день, сразу после того, как я пропала с радаров, заявив, что решила перебраться сюда.

Мне пофиг. Он может звонить, пока ему не надоест, а насколько я его знаю, он плюнет и пошлёт все к чёрту уже через пару часов.

– Бабушка, – зову я её, входя в тёмный дом. – Бабуль, это я, Салли. Ты дома?

Никто не откликнулся. Отлично. Её нет. И куда она делась? Куда могла отправиться восьмидесятилетняя старушка поздним вечером?

Я делаю вдох, приготовившись наполнить лёгкие запахом нафталина. А как ещё может пахнуть дом, в котором живёт старуха? Но нет, никаких неприятных ароматов не наблюдается. В доме немного тянет корицей, спелыми яблоками и вином – неплохо.

– Бабуль? – насторожилась я, услышав шорох за своей спиной.

– Стой! Не двигайся!

– Ба?

Я медленно разворачиваюсь, не готовая к тому, что меня ждёт. Несмотря на то, что в комнате темно из-за зашторенных окон, я отчётливо различаю худощавый силуэт бабушки. Её руки вытянуты вперёд, она что-то удерживает пальцами.

– Бабуль? – обращаюсь я к ней, понимая, что именно она направила на меня.

Пистолет! Откуда у моей бабушки, на хрен, пистолет?

– Это ведь я, Салли, твоя внучка. Помнишь меня?

Скорее всего, запах вина неслучаен. Бабушка перебрала с глинтвейном.

– Руки вверх! – безапелляционно гаркает старушка, которую я всегда считала божьим одуванчиком. – Я хочу видеть твои руки!

Чёрт! Кажется, бабушка насмотрелась боевиков! Но где она, чёрт возьми, взяла оружие? Не могли же ей его продать?

– Здесь ведь темно, бабуль. – Я поджимаю губы. – Как ты увидишь мои руки в такой кромешной темноте? Давай включим свет, ладно?

Я двинулась в сторону выключателя. Но не успела и шагу ступить, как бабушка нажала на курок. Послышался глухой хлопок, и что-то ударилось мне в шею.

– Ай! – вскрикнула я, хватаясь за шею. Больно же!

Я потерла шею, понимая, что не ранена. Уверена, огнестрел не так ощущается. Бабушка ещё раз выстрелила и в этот раз попала мне в плечо.

Да, что б тебя! Это ведь пульки! И пистолет игрушечный!

– Сумасшедшая старуха! – рыкнула я, поднимая сумку с пола. На фига я вообще сюда приехала?

Это даже не моя бабушка! Это миссис Дэвис! А я чисто формально ношу эту фамилию – для чего, сама не понимаю.

Я бью по выключателю со всей дури, не заботясь о том, что могу его сломать. Холл тут же предстает перед глазами – просторный, чистый, светлый.

Я окидываю взглядом бабушку. Она жмурится от яркого освещения. С последнего раза, когда я её видела, прошло пять лет. Мы с ней никогда не были близки, точнее, она меня терпеть не могла, ведь я не её внучка. Я – нагулянный ребёнок шлюшной жены её единственного сына. Как можно такую любить?

Но мне никогда не нужна была их любовь! И сейчас пусть засунут её себе в одно место!

За пять лет бабушка изменилась. Она сильно похудела, осунулась, зачем-то перекрасила волосы в лавандовый цвет и… приобрела пушку.

– Ты кто? – выдает бабушка.

– Салли, – хмыкаю я. – Я решила пожить у тебя некоторое время. Ты ведь не возражаешь?

Конечно, она возражала. Она ведь выстрелила в меня из пистолета! И неважно, что он игрушечный.

Бабуля опускает своё смертельное оружие, кивает, обходит меня, направляясь на кухню. Слышу, как она ставит чайник на плиту. Живот тут же отзывается урчанием – не ела со вчерашнего вечера. Но сперва нужно закинуть сумку в комнату, принять душ и переодеться.

Я понимаюсь на второй этаж, вспоминая эти скрипучие ступеньки. Лео Дэвис – мой отчим – неоднократно порывался отремонтировать данный дефект, благо деньги дают такую возможность, но бабушка так и не позволила, сказав, что это часть истории этого дома. Что бы это ни значило.

Внутри дом устроен ещё проще, чем выглядел снаружи. Внизу – холл, кухня, ванная комната, прачечная, огромная гостиная и бабушкина спальня. На втором этаже – четыре спальные и две ванные комнаты. Вот, собственно, и все.

Я поднялась на второй этаж, на минуту остановилась, борясь с противоречием внутри. Но, все же, сжав руки в кулаки, повернула направо.

Комната, которую я собралась занять, выглядела заброшенной – такой она, собственно, и была. Квадратное помещение тёмно-серого цвета, с огромной кроватью и платяным шкафом – вот и весь арсенал, полное обезличивание и любовь к минимализму. Хм, никогда бы не подумала.

Я закидываю сумку на кровать, встряхиваю свои теперь уже короткие волосы. Буквально месяц назад я избавилась от наращенных волос, понимая, что они мне больше не нужны, и сейчас ощущаю приятную свободу с прядями, едва достигающими плеч.

Я медленно подхожу к зеркалу, встроенному в дверцу шкафа, расстёгивая молнию на худи. Вот она, новая я – мешковатая одежда и полное отсутствие лоска и пафоса.

Я бросаю худи на пол, стягиваю майку через голову, оголяя грудь. Далее перемещаюсь к джинсам, они быстро съезжают по моим длинным ногам. Я предстаю перед зеркалом в одних только трусиках.

На меня смотрит абсолютно незнакомая мне девушка. Привычные голубые глаза больше не обрамлены наращенными ресницами, губы уже вовсе не напоминают два вареника, а скулы теперь не выделяются.

Я избавилась от всего инородного.

Сегодняшняя я в этом не нуждалась, а вчерашняя слишком дорого заплатила за такую жизнь.

Я коснулась своей груди – хотя бы она у меня своя. И попа тоже. Я упорно занималась в тренажёрном зале, чтобы выглядеть как конфетка, которую хотел бы облизнуть каждый.

По коже пробежал озноб. Я перестаралась. Кое-кто захотел не просто облизнуть, а съесть меня живьём.