На третий день пути спецвагон для заключенных перевалил за Урал. Точнее определить местоположение было трудно, опытные сидельцы угадывали направление по объявлениям дикторов на станциях. Глухая камера-купе отгораживалась от коридора решетчатой дверью, сквозь нее было видно мутное окно, за которым мелькали макушки высоких елей.

Поезд замедлил ход, за стеклом медленно проплыл одинокий столб, железные колеса устало отсчитали последний стык и замерли. Снаружи послышалась невнятная команда, громыхнула сцепка, локомотив дал прощальный гудок, состав двинулся дальше, а вагон для перевозки заключенных остался стоять на дальней платформе.

— Станция конечная, с вещами на выход, — осклабился один из осужденных.

— В колонии жратва горячая будет, — мечтательно отозвался другой.

Дверь вагона открылась, в затхлый смрад тюрьмы на колесах просочился свежий воздух. Сопровождающий караул передал документы новому конвою, сдабривая служебные фразы матом и пошлыми шуточками. Вскоре по коридору прошелся невысокий крепыш в звании старшего лейтенанта, изучая колючим взором прибывший контингент.

На обратном пути он уже командовал:

— Я начальник конвоя Кочанов и довожу до сведения правила. При выкрике фамилии отвечаете «я», по команде выходите с вещами и приседаете на корточки. Вещи ставите вперед, руки на затылок. Смотреть только вниз! Называете свое имя и статью. В случае попытки бегства конвой стреляет без предупреждения!

Сердце Игоря Самсонова предательски ёкнуло, по спине поползли мурашки страха. Сколько он не подхлестывал свою решимость приказами: «я должен, я должен…», вместо них в голове зажужжала назойливая муха: «без предупреждения, стреляет без предупреждения».

Когда он услышал свою фамилию, хрипло выдавил «я», подхватил сумку и засеменил в полусогнутом положении к выходу из вагона. На перроне, прежде чем присесть на корточки, он прочел вывеску на крыше вокзала и бегло осмотрелся. Город Латайск, крупный железнодорожный узел, много путей, за ними нежилые постройки, забор с дырами, за домами просматривается лес. Удачно, что уже смеркается, а освещение имеется только около вокзала.

«Сейчас или никогда, — приказал себя Самсонов. — Решайся!»

Его жестко ткнул конвоир:

— Тебе особое приглашение?

— Осужденный Самсонов Игорь Романович, статья сто пятая, часть первая, — отчеканил арестант, опустившись на корточки в ряд с другими заключенными.

Не поднимая головы, он глянул влево-вправо. С обеих сторон вагона-тюрьмы платформу перегородили вооруженные конвоиры, у одного на поводке брызгала слюной лающая овчарка. Прямо перед ним за платформой имелись еще два пути, далее у бетонного забора находилась накатанная площадка. Судя по треску рации в руках начальника конвоя и его отрывистым командам, туда должны подъехать автозаки. Сейчас машины где-то сзади, пережидают приближающийся поезд.

К нарастающему издалека гулу добавилось едва ощутимое дрожание платформы. На подходе груженый товарняк понял Самсонов. Сердце забилось чаще — лучшего момента не будет! Сидя на корточках, он не мог видеть поезд, только чувствовал его приближение. Зато наблюдал перед собой ноги начальника конвоя. В отличие от конвоиров в служебных берцах, тот был обут в высокие кроссовки на белой подошве. Вызывающа белизна особенно раздражала после смрадного мрака тюремного вагона.

— Урааа! — вдруг вырвалось из глотки Самсонова.

Он вскочил, устремившись вперед, вцепился в начальника и вместе с ним грохнулся с платформы на путь перед поездом. Спонтанный крик бойцов, рвущихся в атаку, мобилизовал его волю. Самсонов упал поверх Кочанова и сразу ощутил незащищенность своей спины — стреляют без предупреждения! Инстинкт сработал мгновенно, он перекатил оглушенного офицера на себя — вот вам, гады!

Мат конвоиров, лай пса, лязг затворов звенели на платформе, но все звуки перекрыл истошный гудок локомотива. Игорь краем глаза видел, что конвоиры в панике и не решаются стрелять, они бы неминуемо попали в начальника. Общую неразбериху усилили заключенные, вдохновленные примером смельчака. Многие вскочили, злорадно загалдели, некоторые под шумок пытались улизнуть, их избивали резиновыми дубинками.

А поезд приближался. Экстренное торможение локомотива дополнило страшную какофонию визгом сотен заблокированных колес, трущихся о раскаленные рельсы. Самсонов лежал на пути поезда и спиной чувствовал нарастающее дрожание шпал. Еще мгновение и…

Тело на нем заворочалось, он увидел расширенные глаза очнувшегося вертухая. Теперь в них не было ни капли заносчивой спеси, только животный страх. На платформе затарабанила автоматная очередь, конвой усмирял зэков, стреляя поверх голов. Додумались спустить овчарку, с бешенным лаем собака спрыгнула вниз.

К дрожанию шпал прибавился набегающий воздушный вал. Пора!

— Я невиновен! — отчаянно выкрикнул Игорь в лицо начальнику, с силой оттолкнул его к платформе на набегавшего пса, а сам перекатился на другую сторону дороги.

В ту же секунду между ними загрохотал длинный состав. Разъяренные конвоиры стали стрелять под колеса поезда в надежде зацепить беглеца, но, кажется, рикошетом уложили овчарку, ее лай захлебнулся.

А зэк уже молотил пятками гравий железной дороги. Подбежав к забору, он оглянулся — остановившийся состав отгораживал его от конвоиров десятками вагонов в обе стороны. Погони пока не наблюдалось, темнело. Нужно пользоваться моментом!

В жизни старшего лейтенанта службы исполнения наказаний Дмитрия Кочанова случались неприятные моменты, но такого унижения, как сегодня, он еще не испытывал. Словно его окунули с головой в дерьмо и не дают отмыться. Так и ходишь у всех на виду жалким посмешищем, от которого нос воротят. Вдобавок правое плечо капитально отбито, под лопаткой синячище величиной с Африку, если спину за карту мира считать. Приложил его чертов зэк о рельсы.

Ну, только попадись, падла! Конец тебе!

В таком настроении глубоко за полночь Кочанов вышел из служебной машины около жилой пятиэтажки. Время разносов по телефону закончилось, начальник колонии ждал его с отчетом лично — вон окошко на кухне светится.

Дверь в квартиру открыла супруга начальника: лицо в креме, в глазах презрение, руки в увлажняющих перчатках для омоложения кожи, оплывшее тело стянуто халатом. Старший лейтенант впервые позавидовал бабам, у мужиков от проблем мозги плавятся, а они своими морщинками озабочены. Женщина на приветствие ответила недовольной гримасой и исчезла в комнате.

Кочанов прошел на кухню. Там подполковник Василий Сердюк пил водку, закусывая холодной картошкой со сковородки и солеными огурцами из трехлитровой банки.

Начальник колонии исподлобья покосился на Кочанова, скривил губы, съязвил: