Городской особняк. В малой гостиной перед пылающим камином сидел Винсент ли Мотерри. Он только удобно устроился в массивном старинном кресле с бокалом коньяку, как почти тут же его слуха достиг некий шум в коридоре. Мужчина поморщился, легко сообразив, кто сейчас к нему пожалует, что скажет, и как будут сверкать глаза у этого визитера. Но к моменту, когда дубовые двери распахнулись, успел изобразить на лице радушие.

– Брат! Вальтер! Сколько лет, сколько зим! Неужели, по мне соскучился?! Не думал, что ты способен выбираться из своего академического омута. Мне казалось, что ты там прирос к рабочему креслу и столу кабинета.

– А что я газеты иногда читаю, ты предполагал? Как ты мог так поступить, Винсент?! Это же, это же!.. – вошедший, то есть Вальтер, принялся размахивать зажатым в руке «Вестником Мартиньеса». – Завтра об этом станут говорить повсеместно!

– Да ты садись, брат. На ногах правды нет, – проследив, как Вальтер порывисто опустился во второе кресло перед пылающим очагом, продолжил. – И что такого случилось-то?

– Ты еще спрашиваешь? Не к лицу тебе, Винсент, прикидываться простаком. Ты же…понятно же, что и меня это обязательно коснется.

– Имеешь в виду наше сходство, – первый брат дотянулся до пустого бокала, стоящего неподалеку на низком столе, плеснул в него коньяку и протянул брату. – Держи, Валь.

– Зачем тебе понадобилась эта шумиха, Ви, можешь мне сказать? – тяжело вздохнул тот и принял коньяк.

– А если скажу, что так надо, ты от меня отстанешь?

– Уф! Эта твоя работа! Как мне все надоело. Думал, как переберусь в собственное жилье да еще на территории академии, так жизнь моя станет тихой и спокойной. Но твоя деятельность достает меня и там. Как все несправедливо. Я весь в науке, в опытах и рукописях. А мой брат – глава тайного сыска королевства. Что имею в итоге? Покой мне только снится! За забор академии носа высунуть не могу – там подстерегают всякие опасности, отголоски работы брата близнеца. А теперь и все наши девицы-студентки с ума сойдут от этой вот новости, – он снова потряс в воздухе газетой. – Вот ведь, судьба! Что бы тебе было стать таким же, как я, ученым? Голова-то светлая! Правда, дружит с темной магией…

– Каждому свое. И справедливость в этой жизни действительно в дефиците. Кстати, люди моей профессии и призваны следить за равновесием, и стараются воздать каждому по поступкам и старанию, – хмыкнул первый брат. И да он был действительно первым, так как родился на несколько минут раньше второго близнеца, оттого и титул главы рода по наследству перешел именно к нему. – А газета… поверь, так надо было сделать. Что смотришь зверем? Нет!.. Я, правда, не прочь жениться. Серьезно. Просто…

– Просто тебя прижал совет рода, да? Я знаю, о чем говорю. Ко мне они тоже вяжутся, хоть и не принял на свои плечи титул. Стоит с кем-то из них пересечься, как напоминают о необходимости иметь семью и детей. Что уж тогда говорить про тебя.

– Это хорошо, что ты все и сам понимаешь.

– Но шумиха-то, зачем тебе понадобилась? Сезон! Список престижных женихов! Не мог по-тихому сделать кому-нибудь предложение и жениться? Представляю, что начнется завтра с утра.

– Сказал же, так надо.

– А сердитый чего такой, если это решение шло, все же, от тебя? Сидишь тут в одиночестве и…коньяк глушишь. Или я что-то не понял? А, дошло. Не только совет рода на тебя поднажал, так? Еще и он давить начал, да? – младший брат указал перстом в потолок. – Как сам женился, так и друзей подтягивать к семейному ярму начал Его Величество.

– Не без этого, – хмыкнул снова хозяин особняка. – Но повторяю, главную роль здесь сыграла работа.

– Представь, верю. И сам такой. Мы с тобой, Ви, трудоголики. От этого никуда не деться.

– Вынужден согласиться.

– Все так, но что дальше станем делать, брат? Завтра такое начнется!

– Справимся, брат. Чтобы тебе легче было все пережить, обращу твое внимание, что это не тебе, а мне, все же, придется, в конце концов, жениться. Так-то! А ты живи пока по- прежнему.

И они дальше принялись, уже молча, пить коньяк и смотреть на пламя. Такие похожие, и такие разные тридцатилетние мужчины. Из внешних отличий можно было указать только на цвет глаз. Винсенту достались глаза матери, синие, а Вальтеру – серо-голубые отцовские. Еще стрижки у них были немного разные: Вальтер носил волосы длиннее. В остальном отличить братьев было трудно. Оба рослые, широкоплечие, носы, губы, брови, все одинаковое. Даже взгляд из-под бровей имели схожий. А вот, улыбались, все же, по-разному. Старший чаще только кривил губы в усмешке, издавал короткий смешок. Младший, крайне редко, но если смеялся, то от души и по-мальчишески закидывал назад голову. Сейчас же они оба одинаково откинулись к спинкам кресел и сосредоточили взгляды на пляшущих языках пламени в камине.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​

Ее разбудил птичий галдеж за окном. И девушка, еще не открывая глаз, слегка поморщилась на эти звуки, проникшие в голову и сон. Это потому, что уж больно жалко так вот неожиданно было терять нить сновидения. А оно все истончалось, блекло, и, как водится, на самом интересном месте прервалось. Что бы вы думали, снилось этому прелестному юному созданию с безупречными и нежными чертами лица? Неотразимый принц на коне или без оного? Романтическая история с близким счастливым концом?  Благоухающие цветочные поляны, ласково шепчущиеся морские волны и прочие красоты природы? Очень даже можно было такое предположить, наблюдая за трепетом длинных ресниц и легкой улыбкой на пухлых девичьих губах.

– Дани*! Дани, Женевьева?! Проснитесь. Вы одна остались в постели. Семейство вот-вот сядет за стол. И сами знаете, что скажет дан Катарина, если вы опять явитесь к завтраку последней,   – молоденькая служанка проскользнула в комнату и сразу же направилась к окну спальни, чтобы раздвинуть на нем шторы и впустить в комнату яркий солнечный свет. – Вы только посмотрите, какой сегодня день! Погода прекрасная, и…

– О!.. Нинет! Не верещи! И ты туда же… – лежащая на постели девушка с трудом оторвала голову от подушки, села, покачиваясь, словно еще находилась между сном и явью, а вместе с ней покачивались и всклокоченные русые волосы, экзотично топорщащиеся на затылке.