Сюжет этой книги частично основан на реальных событиях. «Лондонский Монстр» действительно терроризировал лондонских дам в 1788–1790 годах, распоров одежду и проколов или порезав ягодицы и бедра более пятидесяти жертв. Многие из них быстро предали огласке унижение, которому подверглись, и злодей приобрел репутацию охотника за привлекательными, хорошо одетыми дамами. В 1790 году нападения Монстра участились, и лондонцев охватила массовая истерия. Мужчины собирались в отряды и патрулировали улицы по вечерам, надевая значки с надписью «Я не Монстр». О Монстре писали стихи и пьесы. Газеты публиковали дерзкие карикатуры, изображающие женщин, пытающихся защитить свои филейные части от ужасного получеловека с помощью медных кастрюль. Описания Монстра расходились между собой настолько, что некоторые журналисты того времени предполагали, будто виновников происходящего несколько или в нападениях замешан актер с талантом к изменению внешности.

Награда в сотню фунтов, назначенная Джоном Джулиусом Ангерштейном за поимку Монстра и доказательство его вины, привела к тому, что в качестве Монстра был арестован некий молодой валлиец. В первый раз обвиняемый предстал перед судом 8 июля 1790 года за «нападения, совершенные в публичном месте с целью разорвать, разрезать, сжечь или иным образом испортить одежду», что являлось тяжким преступлением, караемым смертной казнью или каторгой. Он был признан виновным, но добился повторного судебного разбирательства, состоявшегося 13 декабря 1790 года. Он вновь был признан виновным, но в малозначительном преступлении – «жестоких неспровоцированных нападениях», и приговорен к шести годам заключения в Ньюгейтской тюрьме. Скорее всего, это была судебная ошибка, так как против подсудимого не было никаких прямых улик.

Впервые я наткнулась на дело Монстра в книге Джона Эштона «Былые времена: социальная жизнь в конце XVIII века»[2], работая над идеей, которая позже легла в основу продолжения этого романа. Не помню, что побудило меня соединить Эдгара Аллана По с Монстром – возможно, странность этих преступлений и тот факт, что бабушка и дедушка писателя по материнской линии были актерами лондонских театров в конце XVIII века. О них сохранилось мало информации, и версия, будто они и были таинственным Монстром, как минимум правдоподобна. Я остановилась на мести как мотиве этих необычных преступлений. Отсюда выросли их бурные взаимоотношения, а каждое выдуманное мной письмо из их переписки соотносится с реальным преступлением, совершенным Лондонским Монстром.

В детективном романе с Эдгаром По в качестве главного героя трудно было бы обойтись без Огюста Дюпена – детектива, придуманного писателем. Я решила сделать Дюпена старым другом По, допустив, что По – тот самый анонимный повествователь в новеллах о Дюпене и что эти истории основаны на реальных преступлениях. Кроме того, я использовала более тридцати рассказов, поэм и эссе писателя, создав еще одну загадку, решить которую предстоит читателю.

Дрожащее пламя свечи с трепетом и миганием воскресило его. Он светился фиалковым цветом и мог бы показаться красивым, не будь его взгляд таким неотступным.

«Я сберегу тебя и тех, кого ты любишь. Я твой амулет, твой оберег против прошлого и талисман на будущее»… Эти его обещания гипнотизировали так же, как и взгляд.

Я поддел одну доску, потом вторую и лихорадочно трудился над третьей, устраивая тайник под полом. Отсюда она, шкатулка красного дерева со старыми письмами и светящимся аметистовым шариком внутри, не сможет преследовать меня.

«Я сберегу тебя. Слушай внимательно и делай, как я говорю»…

Непрекращающийся шепот раздражал, неестественно обострял чувства, но настоящее сумасшествие не овладело мной. Я был совершенно в здравом уме. И, тем не менее, мои пальцы медленно тянулись к ларцу, точно паучьи лапы, несмотря на охвативший меня ужас. Один лишь раз! Последний! Потом я опущу крышку, запру замок и схороню свое наследие.

«Я сберегу тебя и тех, кого ты любишь»…

И вот он у меня на ладони – мой амулет, мой талисман – злобный всевидящий фиалково-синий глаз, ее глаз, которому я не могу противиться. Если бы он мог рассказать обо всем – обо всех жестокостях, что наблюдал, как спокойно он мог бы поведать эту историю!

Бери-стрит, 27, Лондон

4 часа, 5 марта 1788 г., среда

Дорогой мой муж!

Слышали ли вы о необычайном событии близ театра «Роялти» с участием вашей дражайшей подруги мисс Коул? Сплетники и остряки всецело заняты им, и я чувствую, что вынуждена взяться за перо, пока эта восхитительная проделка еще свежа в моей памяти.

Было около полудня. Только что закончились утренние репетиции, и мисс Коул шла по Нок-Фергюс, заполненной нищими, пропитанными джином шлюхами, а также прачками, занятыми более честной работой. Мисс Коул, рожденная для Роуп-уок и ее окрестностей, выглядела здесь совершенно неуместно, поскольку была одета в бело-зеленый полосатый тафтяной жакет и платье из оливково-зеленого шелка, украшенное оборками в два ряда. Платье не было завидно модным, но, перешитое умелой рукой, издали могло казаться таковым. На ткани выступали несводимые пятна, а возраст наряда был очевиден при более внимательном изучении (что, впрочем, можно сказать и о самой мисс Коул). Но уличные бродяги оказались впечатлены и громко восхищались ее платьем, не будучи в силах опознать в нем костюм мисс Кейт Хардкасл на последнем представлении «Унижения паче гордости»[3]. Как забавно со стороны мисс Коул было вывернуть роль наизнанку и придать себе вид настоящей леди с помощью платья, позаимствованного в костюмерной!

Но я отклоняюсь от моей истории. Когда мисс Коул повернула с Нок-Фергюс на Кэннон-стрит, она заметила нахального вида джентльмена, идущего в нескольких шагах за ней. Это был со вкусом одетый молодой человек, в красивом бледно-голубом пальто, шейном платке, полосатом жилете, ловко сидящих бриджах и белых шелковых чулках. На нем был черный сюртук, придававший массивности его фигуре, и башмаки на пряжках с каблуками, сильно увеличивающими его рост. Его слегка напудренные волосы были модно завиты по бокам и заплетены в косичку сзади. Какой замечательный представитель мужского пола! Однако поля его круглой бобровой шляпы были низко опущены, скрывая черты лица. От одного этого наблюдения более сообразительная особа могла бы затрепетать в предчувствии беды, но увы, этого не скажешь о вашей подруге. Похоже, ей доставлял удовольствие предполагаемый интерес молодого джентльмена, и она любезно замедлила шаг, приближаясь к своей ветхой гостинице. Только когда он оказался сбоку, она заметила стиснутый в его руке клинок.