Городской зять подарил Федотычу на день рождения спиннинг. Роскошную игрушку: одноручный – для ловли с лодки, с инерционной катушкой, удилище – с пробковой ручкой, набор блесен разных форм и размеров. В рыбацком селе Ватажное спиннингом сейчас никого не удивишь, но подарок пришелся по душе Федотычу, и душа требовала его опробовать. Да и жена просит судака – котлет налепить судачьих («судочьих», как говорят волжане) – праздник за праздником в мае. Для судака сейчас самое время, у него в канун нереста – жор.

Федотыч был на реке, когда только начинало сереть: утренний клев на спиннинг хорош в предрассветной мгле, потому как первая кормежка у клыкастого начинается затемно и продолжается до восхода солнца.

У каждого рыбака – свои убеждения и своя правда. Кто-то ловит на большой глубине и сильном течении под мостом, кто-то предпочитает тихие места с замедленным течением, мелководье, на ямах и завалах, кто-то – поближе к берегу, на участках, поросших камышом и осокой, в местах у притопленных деревьев, где плотное песчаное дно (судак не любит намуленного дна и грязной воды). Согласны рыбаки в одном: по реке нужно перемещаться, обловить несколько мест. Если поймал подряд пару мелких рыбешек, крупной рыбы здесь не жди: судак по весне собирается в стаи и охотится на малька, и размер рыб в стае примерно одинаков.

Федотыч сменил несколько мест, поймал пару бершей и решил попробовать поближе к берегу, у камышей. Бросил якорь, дал лодке отойти метров на десять и начал сбрасывать леску. Почувствовав, что блесна достигла дна, начал вращать катушку, подтягивая ее. Потом снова дал блесне опуститься, снова подтянул – блесна должна двигаться скачками, тогда рыба атакует ее. При очередном подъеме удилища ощутил легкий толчок: поклевка!

Подсеченного судака нельзя вываживать, его надо тащить как можно быстрее. Федотыч, рыбак с младых ногтей, знал, что при малейшем ослаблении лески клыкастый кидается за камни, топляки и коряги, откуда его редко удается вытащить, да что-то замешкался. Все же начал тащить, рыба отчаянно сопротивлялась, упертый рыбак не сдавался. В результате их борьбы всплыла здоровенная затопленная коряга, зацепившаяся за камыши, и, покачавшись у лодки, медленно поплыла по течению. Наконец, при очередном рывке почувствовал тяжесть. Судак, как правило, идет почти без сопротивления, иногда кажется, что тянешь корягу, и только возле поверхности воды делает несколько сильных рывков. Похоже, судачище был знатный, килограммов на шесть, как минимум.

Узнать этого Федотычу так и не довелось: рядом с показавшейся над водой рыбиной всплыло еще что-то, и азартный мат застрял у мужика в горле. Жизнь проживший на реке, он уже в следующую секунду понял, что это «что-то» – утопленник: приходилось с мужиками их вытаскивать. Но тут его почему-то оторопь взяла.

Ясно было, что мужик и, видно, недолго плавал – одежда не зимняя. Можно было понять, что в тренировочном костюме, темное что-то, но не пиджак и не свитер. Понятно было и то, что помогли ему утонуть: в одежде не купаются, да и не сезон еще купаться, а рыбаки на реку потеплее одеваются. Можно было бы предположить, что молодежь, перепив, поехала на катере освежиться да перевернулись. Но за последние недели по телевизору ни о каких таких происшествиях не передавали.

Но главное, что сразу же заметил рыбак, вмятина на голове утопленника: лицом вниз, не сильно короткие волосы вода раздвигает, кровь уже отмылась, но по вмятине можно судить, что хорошо его приложили. Мысли пронеслись в голове молнией, но долго потом стояла в глазах у Федотыча эта картинка! После даже в церковь сходил, свечку поставил за упокой души неизвестного убиенного.

А в тот момент – спиннинг выпал из ослабевших рук мужика и ушел под воду вместе с судаком, а в голове вихрем завертелись мысли. Вспомнилось, как мытарили их всевозможные представители закона, когда приходилось с мужиками вытаскивать жмуриков из реки, сколько пришлось ездить в город по повесткам на собеседования-допросы, сколько писать показаний-объяснительных! Так там их было сколько свидетелей, а здесь он один!

Федотыч вытащил якорь, отбуксировал свою находку на течение. Но незнакомец все никак не хотел уплывать, жался к борту лодки. Рыбак подтолкнул его веслом, перекрестил вослед:

– Прости, друг! Тебе уже все равно, а мне жизнь долго отравлять будут!

Жене предъявил двух пойманных бершиков, буркнул, что утопил спиннинг – судак крупный попался, оплошал. Та, видя, в каком расстройстве пребывает супруг, зудеть не стала, что само по себе уже было достойно удивления.

* * *

Начало сентября в этом году в Шахтерском было удивительным – теплые, золотые стояли денечки. Только вот на душе у Надежды было совсем не солнечно. Уже год, как они с Юркой живут вместе, с тех пор, как муж, застав в неподобающем виде любимую супругу и своего приятеля в супружеской постели, молча собрал пожитки и ушел из дому. И за все это время – никаких подвижек! Как жили в гражданском браке, а, называя вещи своими именами, сожительствовали, так и продолжали. Разве что Надежда, поспешившая подать на развод, получила законное право приводить Юру, ни от кого не прячась. А потом и поселить у себя.

У Нади все более крепла мысль, что любимый просто кантуется у нее. Что не жить – бесплатная жилплощадь, отличное питание и прочий уход (Надя была хорошей хозяйкой), а также секс, тоже бесплатный и гарантированно гигиеничный. Несколько ее слабых попыток провентилировать вопрос и прийти к какой-то конкретике, успехом не увенчались: Юрик эти попытки пресек – где шуткой, где поцелуем, а где и окриком.

А она его любила, так, как никогда не любила мужа. Муж был старше на двенадцать лет, и прост, как три копейки. Надя с ним скучала. Замуж пошла потому, что возраст поджимал, она хорошо погуляла, и надо было определяться. Парень ей подвернулся симпатичный, и у него на лбу было написано, что – порядочный. Хорошо, детей не завели, детей рожают от любимых.

А Юрка, наоборот, моложе нее на десять лет. Ему хорошо за тридцать, ей, стало быть, хорошо за сорок. И разницу эту не скроешь, как ни старайся – она крупной комплекции, дородная, не чета нынешним субтильным доходяжкам. Но они могут и в джинсы влезть, и лосинами обтянуться, и юбкой лишь срамное место едва прикрыть. Она, конечно, и в блондинку красится, и макияжится, но, когда рядом идут, видно, что тетка намного старше. Хотя Юрик – тоже амбал хороший, бывший десантник.

Когда она только заикнулась о ребенке, о том, что возраст у нее весьма и весьма критический, любимый ухмыльнулся:

– У меня-то – не критический! Я еще не созрел для отцовства! А вздумаешь схимичить – уйду сразу, а то и уеду куда подальше. Будешь алименты издалека получать. Тебе это надо?

Ей этого было не надо. Похоже, Бог наказывал ее за бывшего мужа, и мерилось ей той же мерой. Но отказаться от Юрки было выше ее сил!