— Вы умеете играть на скрипке?

— Не знаю, не пробовал. Но думаю, что получится.

Мы с Валенком сидели в открытом кафе на берегу пруда, на Крестовском. Был тихий малиновый вечер, самое начало лета. Парк только-только оделся листвой, и каждый раз, окидывая взглядом пейзаж, я испытывал прилив позитива при мысли, что впереди целых три месяца солнца и тепла. Валенок не тратил время на любование природой — он алчно вгрызался в шашлык. Я уже поужинал и теперь со спокойной душой смотрел по сторонам. Казалось, раньше я скользил взглядом по тонкой мутной пленке, а теперь она лопнула — и мир открылся мне, словно заново сотворенный, полный тайн и открытий.

На левом глазу я все еще по привычке носил пиратскую нашлепку из «Детского мира». Хотя теперь одинаково видел обоими глазами, не чувствуя никакого дискомфорта. Повязка осталась как бы символом — для себя самого. Напоминанием, что до полного превращения еще очень далеко, и надо быть осторожным. Не прошло еще и четырех месяцев, как я впервые взглянул на свое отражение желтым «змеиным глазом», которым вскоре увидел призрачный зеленоватый мир — а мир увидел меня и тут же начал на меня охоту. Тогда я больше всего на свете мечтал о том, чтобы этот кошмар прекратился, и моя жизнь стала нормальной. Что ж, я получил, что хотел, — только понятие нормы изменилось.

Я прикрыл глаза и — прислушался? принюхался? — нет, просто ощутил окружающее пространство шагов на пятьдесят во все стороны, пропустил сквозь себя реальность со всеми ее оттенками и нюансами. Как пахнет трава на берегу и вода в прудах; что сейчас жарится на кухне летнего кафе; в курсе ли Валенок, что шашлык, который он уминает, сделан вовсе не из того мяса, которое заявлено на ценнике, а даже страшно сказать, из кого? Впрочем, что гадать? Конечно, в курсе. Можно подумать, его когда-нибудь беспокоили такие мелочи!

Посетителей в кафе было немного — я с закрытыми глазами мог сказать, сколько. Люди стали будто прозрачными. Их настроение я мог определить безошибочно. Иногда мне даже казалось, что я слышу отдельные реплики, но потом понимал, что это были мысли. Настроения и мысли тоже попадались разные. Некоторые ничуть не лучше сомнительного шашлыка. Но я упивался и ими, почти не делая различия между приятными и неприятными ощущениями, наслаждаясь самим их фактом. Я в самом деле был как ребенок, не знающий ни хорошего, ни дурного, но жадно впитывающий все. А мир приветливо распахнулся передо мной, как перед младенцем.

Открыв глаза, я покосился на Валенка. Сейчас он закончит есть, и я задам ему несколько вопросов.

Впервые со дня превращения я собрался с духом, чтобы поговорить с Валенком о том, что тогда случилось, не испытывая желания его убить. На самом деле, мне не то что говорить — даже думать на эту тему не хотелось. Чего хотелось, так все забыть и притвориться, что ничего не было. Но я чувствовал необходимость разобраться до конца. И главное, убедиться, что Ваське ничто не угрожает. С того дня, когда оказалось, что жизнь дочки — цена моего превращения, у меня не было ни одного спокойного дня. Удалось ли мне расплатиться по-другому? Или я только отсрочил платеж?

Это был слишком важный вопрос, чтобы спустить его на тормозах.

Причем задать его я собирался именно Валенку. Грега спрашивать бессмысленно — он скажет только то, что сам считает нужным, или вообще ничего. А Валенок — дитя природы — ненароком может и сболтнуть что-нибудь важное…

Убедившись, что Грег не подходит, не подлетает, и его нет поблизости в радиусе нескольких сотен метров, я наклонился над столом и вполголоса обратился к Валенку:

— Слушай, насчет дочки… Теперь-то я могу с ней нормально общаться?

— Угу, — дожевывая шашлык, кивнул Валенок.

— А почему Грег сказал, что она станет для меня постоянным источником проблем? И намекнул на какую-то опасность?

Признаться, я был почти уверен, что Валенок ответит «вот у него и спроси», но байкер-убийца в самом деле задумался.

— Я не в теме, — буркнул он, отодвигая тарелку. — Слышал краем уха, что со змеенышами, то бишь с драконьими детьми, все непросто. Какие-то магические заморочки… Впрочем, ничего конкретного не знаю. У меня, слава богу, детей нет. Ну а то, что девчонка — твое слабое место, объяснять не надо?

— В каком смысле?

Валенок поднял над тарелкой свой фирменный крокодилий взгляд. Я невольно содрогнулся, на миг ощутив себя недоеденным шашлыком.

— Ну представь, что твою дочку украли и хотят убить…

— Легко, — мрачно сказал я.

— Не как я, а по-настоящему, — продолжал Валенок. — И что ты будешь делать?

— Чепуха. Кому надо ее похищать?

— Неважно. У дракона не должно быть слабых мест.

— Ой ли? — Я, как человек начитанный, тут же вспомнил с пяток примеров. — По-моему, как раз наоборот. Это же правила игры. Огромное могущество должно быть уравновешено слабостью. Как ахиллесова пята. Вот, к примеру, дракон Смог в «Хоббите». У него не хватало одной чешуйки, прямо напротив сердца.

— Ну да, это я загнул, — миролюбиво согласился Валенок. — Конечно, уязвимые места есть у всех. Только надо их еще найти, в том-то и фокус. А у тебя и искать не надо. У тебя эта самая отсутствующая чешуйка — размером с корыто, да еще и мишень вокруг нее нарисована — стрелять сюда!

«Точно, — подумал я. — И как раз напротив сердца».

Не врут сказки, ох не врут…

— Но ведь у вас тоже есть родственники, — напомнил я. — И как вы обходитесь?

— Ты мою мать видел, да? — хмыкнул он. — Еще вопросы есть?

Да уж, с его матушкой я уже имел счастье познакомиться. Вот из кого бы вышел прекрасный боевой дракон. По крайней мере в сына она плевалась огнем не хуже, чем я. А таких слов, какими она его обзывала, я даже от Ленки не слышал. Не знаю, не знаю, можно ли считать ее уязвимым местом…

— А у Ники… — начал я и осекся, вспомнив.

Если у Валенка была мама, то у Ники — Бабушка. Не знаю, приходилась ли она ей на самом деле родственницей, но меня это адское отродье едва не убило. Если остальные члены семьи ей под стать…

О родителях Ники я не знал ничего. Все, что мне было известно: ее папа — большая шишка, городское начальство, и вдобавок умеет приказывать демонам. Но большую часть жизни Ники прожила с мамой, а с папой встретилась лет семь назад, потому что до этого он, видите ли, «десять лет был мертв». Честно говоря, в глубине души я до сих пор подозревал, что она его выдумала.

— Родители Ники — не слабое место, — вторя моим мыслям, сказал Валенок. — За них ты можешь быть спокоен. Их вообще не достать. Ни людям, ни драконам — никому.