Медовый месяц для Реликта

Медовый месяц начинался идеально…

Я толкнул дверь и вошел внутрь.

Типичная такая придорожная забегаловка для дальнобойщиков. В США, в отличие от России, грузоперевозки в большей степени полагаются на фуры с прицепами и в меньшей — на грузовые поезда. Так что дальнобойщиков много, времени вдали от дома они проводят много — а питаться им надо. Потому в определенных местах есть придорожный общепит, ориентированный на дальнобойщиков и байкеров.

Вот и эта забегаловка — типичная. Я к таким привык еще в шестидесятые годы прошлого века, и за добрых восемьдесят лет тут хрен что поменялось. И потому я люблю такие места, в которых гребаный технический прогресс немного приостановился.

Впрочем, прямо сейчас меня интересует не атмосфера, а еда.

Я подошел к прилавку и плюхнулся на барный стул.

Мое появление не прошло незамеченным: четверо дальнобойщиков, которые резались в карты за одним столом, сразу обратили на меня внимание.

— Парень, ты выглядишь так, словно за тобой волки гнались, — сказал один.

— Наоборот, это я за ними гнался, — ответил я и повернулся к хозяину заведения, немолодому мужику за пятьдесят: — мне пожрать. Барбекю, если есть, котлеты, яичницу с беконом, да побольше, побольше!!! Потому что волков-то я не догнал…

Водилы заржали, и другой заметил:

— Только, по правде говоря, волков тут давно нет. Вот вендиго — да, водятся. Мой кузен, который тут живет, их регулярно видит. Когда напьется.

И снова все ржут.

Ну да, я их понимаю. Я весь в листьях и земле, одежда местами рваная: восемь километров по ночному лесу это восемь километров. Причем не прогулки, а неистового забега во всю прыть. И теперь я просто безумно голоден, а они еще и ржут. Меня сложно вывести из себя, но сейчас я и так в крайне неважном расположении духа.

— Так ты, приятель, над кузеном зря смеешься, — сказал я. — Путаешь причины и следствия. Думаешь, твой кузен вначале напивается, потом видит вендиго? Не-а, наоборот. Вначале он встречает вендиго — потом напивается, чтобы испуг залить.

Они снова ржут.

Тут из кухни выглядывает деваха такая, лет под тридцать, то ли жена хозяина, то ли взрослая дочь, и говорит мне:

— У нас сейчас как раз есть спагетти с ростбифом.

— Траву и злаки к черту, а вот ростбиф тоже годится.

Она скрывается на кухне.

— Эй, парень, — говорит тот, у которого кузен, — а ты тоже веришь в вендиго?

— Верить можно в то, чего нет. Например, в бога. А вендиго существуют.

— Ну это я и называю верой. Так ты в них веришь постоянно или только после приема каких-то веществ? — и посмеивается, зараза.

— Могу сделать так, что и ты поверишь. Давай мы отсюда выйдем и я тебе организую встречу с вендиго?

— Нет-нет, спасибо, у меня не получится, потому что я веществ не принимаю и на работе не пью, — засмеялся он, тасуя колоду. — Да и занятие у меня тут поинтересней, чем шататься ночью хрен знает где и с кем.

Тут подоспела яичница с беконом и ростбиф, и я набросился на еду почти как голодный зверь. Сожрал все, потребовал добавки и стрескал еще столько же. А потом еще раз.

— А ничего так у парня аппетит, — заметил водила, до того молчавший. — Вендиго, типа, это духи голода, да?

— Вижу, ты немного приблизился к пониманию сути происходящего, — хмыкнул я.

Расплатившись и выйдя из забегаловки, я заметил в темноте фары. Оп-па, кажется, это машина шерифа.

Скрываюсь в темноте, на стоянке между двух грузовиков — те самые, на которых приехала эта четверка, других машин нет вообще — и наблюдаю. Да, точно, шериф, и прямо в забегаловку. Покушать решил или уже знает, что тут ночью в лесу случилось, и ищет свидетелей?

Уходя, я внезапно снова почувствовал злость. Ну, семь бед — один ответ.

И я распорол когтями брезент на обоих грузовиках, оставив на каждом «автограф» из четырех длинных распоротых прорех.

Пожалуй, теперь они поверят в вендиго.

* * *

Звоню в дверь.

Войс открыла мне так быстро, словно не могла дождаться моего возвращения. Мы целуемся, я снимаю обувь и верхнюю одежду, прохожу в гостиную и сажусь в кресло.

Ну вот, я снова дома.

— Умаялся, котик саблезубый? — спросила Войс.

— Не то чтоб очень.

— Выглядишь уставшим, на тебя это не похоже, Владди.

Я вздохнул.

— Просто старею.

— М-м-м… Интересное откровение от типа, которому за сорок тысяч лет, — хихикнула Войс. — Ты только сейчас заметил?

— Увы.

Она уселась вначале на подлокотник, затем перебросила ноги через мои и оказалась у меня на коленях.

— И что же заставило тебя так думать?

Я немного помолчал, прежде чем заговорить.

— Понимаешь… То дело, которое я упоминал по телефону — это был сэндвич якобы с ветчиной, но без ветчины. Я купил в автомате сэндвич из почти одного хлеба. А когда тебе сорок тысяч лет — ты уже не можешь поступиться принципами. Если я когда-то и был способен идти поперек принципа — то уже забыл, как это делается.

— Вот же ж блинский, — ужаснулась Войс. — Ты выследил того, чей это автомат, и…

— Я влез к нему в дом ночью, усыпил хлороформом его семью, а его самого вывез в лес в багажнике, детально расписал, зачем я это делаю, дал фору в сто секунд и отпустил. А потом бросился в погоню.

— И?..

— Ты не поверишь, но… я его не догнал. Я гнался за ним восемь километров по ночному лесу. Сам все еще отказываюсь в это верить, ведь я сильнее, быстрее и выносливее. Я много лучше вижу в темноте… но я его не догнал. Вот просто взял и не догнал. Впервые за всю мою жизнь такое случилось. Старею.

Войс нахмурилась и с некоторым скепсисом спросила:

— Ты хочешь сказать, что ни разу за сорок тысяч лет не упускал добычу? Знаешь, такое случается даже с лучшими охотниками…

Я притянул Войс к себе и закрыл глаза.

— Упускал, конечно же. Бывало всякое. Твои доисторические предки были много жестче нынешних людей, много опаснее. Я не то что упускал