– Мой дорогой Хьюго, тридцать четыре года – это уже возраст благоразумия.

– Что? – Разбуженный Хьюго Сэттерли осторожно приоткрыл один глаз и внимательно посмотрел на долговязую фигуру, изящно расположившуюся на противоположном сиденье кареты. – О чем это ты?

Филипп Августус Марлоу, седьмой барон Рутвен, не удостоил его прямым ответом. Вместо этого, наслаждаясь видами проплывавшего летнего пейзажа из окна кареты, он заметил:

– Вот уж не чаял увидеть, как Джек и Гарри Лестеры соперничают из-за того, кто первый обеспечит семейство Лестер потомством.

Хьюго потянулся.

– Здесь трудно угадать, я так скажу. Джек предложил пари, но Люсинда узнала об этом. – Хьюго поморщился. – И покончила с ним. Сказала, что никому не позволит следить за ней и Софи и считать дни до родов. А жаль!

Губы Филиппа тронула мимолетная улыбка.

– На редкость чувствительная женщина наша Люсинда. – И через минуту тихо добавил, скорее обращаясь к себе, чем к другу: – И Джеку тоже очень повезло с Софи.

Они возвращались с приема из Лестер-Холла, где прогостили неделю; подготовкой торжества руководила Софи, миссис Джек Лестер, а помогала ей Люсинда, молодая жена Гарри Лестера. И обе женщины, недавнее пополнение к семейному древу Лестеров, уже были в интересном положении. Обе просто светились от радости! Беззастенчивое счастье заполнило старый, неоднократно перестроенный дом и заражало собой всех и каждого.

Но неделя неизбежно подошла к концу; Филипп понимал, что, несмотря на мирную атмосферу в своем фамильном доме, он не найдет здесь ни сердечной теплоты, ни каких-либо перспектив на будущее. Тогда он решил пригласить к себе своего старого друга Хьюго, закоренелого холостяка и редкостного повесу. Теперь же Филиппу казалось, что Хьюго – чуть ли не единственный, кто сможет отвлечь его от угнетающих мыслей. Филипп постарался не обращать внимания на эти раздумья.

Он поменял положение, прислушиваясь к мерному стуку копыт и лениво разглядывая созревающие поля. И тут Хьюго безжалостно вытащил на свет его проблему.

– Что ж, думаю, ты следующий. – Хьюго устроился поудобнее на подушках и невозмутимо воззрился на пейзаж за окном. – Ты поэтому такой мрачный?

Прищурив глаза, Филипп посмотрел на невинное лицо Хьюго.

– Отказаться от свободы из-за брачных уз и сознательно шагнуть в мышеловку, расставленную священником, – едва ли эти мысли можно назвать приятными.

– Я вообще о женитьбе пока не задумываюсь.

Выражение лица Филиппа стало кислым. Хьюго не зависел от средств своей разорившейся семьи, ему и в самом деле нет необходимости жениться. В случае с Филиппом все обстояло по-другому.

– Все-таки не понимаю, почему ты делаешь из мухи слона. – Хьюго вопросительно взглянул на друга. – Твоя мачеха будет только рада подыскать подходящих невест. Все, что от тебя потребуется, – это тщательно их изучить и сделать выбор.

– С присущей всем женщинам любовью устраивать матримониальные дела Генриетта конечно же поможет мне. Тем не менее, – сухо продолжил Филипп, – если она ошибется в выборе, расплачиваться за это буду я. Всю жизнь. Нет уж, благодарю покорно. Лучше я сам буду делать ошибки, способные разрушить мое будущее.

Хьюго пожал плечами:

– Если загвоздка только в этом, то список ты можешь составить и сам. Изучи всех дебютанток, проверь их происхождение, убедись, что они действительно могут поддержать разговор, а не только хихикать и жеманничать за завтраком. – Он наморщил нос. – Скучное занятие.

– Полная тоска. – Филипп снова перевел взгляд на пейзаж за окном.

– Жаль все-таки, что таких девушек, как Люсинда и Софи, нечасто встретишь.

– Еще бы, – отрывисто бросил Филипп; к его облегчению, Хьюго понял намек и замолчал. Он удобнее устроился на сиденье и вскоре задремал.

Карета с грохотом мчалась по дороге.

Филипп нехотя позволил воображению нарисовать картину своего совместного будущего с одной из знакомых светских красавиц. Он содрогнулся от отвращения. Отогнал эти безрадостные мысли и решительно направил свои усилия на то, чтобы сформулировать список качеств, которыми должна обладать его будущая жена.

Верность, ум и красота в разумных пределах – это обязательно. Но было еще некое свойство, которое очень трудно определить словами, но Гарри и Джек сумели найти его в своих женах.

Филипп все еще пытался четко определить это важное нечто, когда карета проехала через высокие ворота и направилась дальше по дороге в Рутвен. Затерявшееся на холмах Суссекса поместье представляло собой элегантный дом эпохи Георгов, возведенный на месте более ранней постройки. Высоко стоявшее солнце нежно ласкало светлый камень; редкие золотистые лучики, прорвавшись сквозь деревья, озорно вспыхивали в стеклах высоких окон и подсвечивали плющ, обвивавший строгие линии здания.

Его фамильный дом… Эта мысль прочно сидела в голове у Филиппа, пока он выбирался из кареты. Под сапогами весело похрустывал гравий. Барон оглянулся и удостоверился, что Хьюго проснулся и тоже выходит из кареты. Тогда Филипп стал неторопливо подниматься по ступеням крыльца.

Тут парадные двери широко открылись; Фентон, служивший дворецким в особняке с тех пор, как Филипп себя помнил, стоял навытяжку и с улыбкой ожидал хозяина.

– Добро пожаловать домой, милорд. – Фентон ловко принял у хозяина шляпу и перчатки.

– Благодарю, Фентон. – Филипп указал на Хьюго, только что присоединившегося к ним. – Мистер Сэттерли останется у нас на несколько дней.

Хьюго не имел своего родового поместья, так что был здесь частым гостем.

С поклоном Фентон принял у Хьюго шляпу.

– Я подготовлю вашу обычную комнату, сэр.

Хьюго улыбкой выразил согласие.

Бегло осмотрев холл, Филипп повернулся к Фентону:

– Как чувствует себя ее светлость?

В это время этажом выше, на верхней площадке великолепной парадной лестницы, в полной готовности к действию стояла Антония Мэннеринг. Прислушиваясь к разговору внизу, она подумала, что его голос был более низким и глубоким, чем ей запомнилось. Тем не менее его вопрос послужил ей сигналом к наступлению.

Сделав глубокий вдох, она зажмурилась в краткой горячей молитве. Затем открыла глаза и устремилась вниз по лестнице. Не слишком поспешно, чтобы не показаться плохо воспитанной, но достаточно быстро, чтобы как будто непреднамеренно появиться перед только что прибывшими молодыми людьми. Она миновала последний лестничный марш и теперь, смотря себе под ноги, стала степенно спускаться по ступенькам, одной рукой слегка касаясь перил.

– Фентон, ее светлость желает, чтобы к ней немедленно прислали Трент. – Только после этих слов она позволила себе взглянуть на мужчин. – Ах! – Ее отточенное восклицание прозвучало очень естественно и выражало идеальное сочетание удивления и взволнованности. Еще бы, ведь Антония практиковалась часами! Она замедлила шаг и в нерешительности остановилась, не отводя взгляда от собравшихся в холле. От удивления у нее чуть расширились глаза, а губы приоткрылись. Как оказалось, ей не пришлось заставлять себя изображать изумление.