Печатается по изданию 1879 года.

Непреодолимое влияние, самовластно действующее иногда на наши бедные сердца и располагающее нашей грустной, короткой жизнью, нередко имеет таинственное начало и доходит до нас через сердца и жизнь совершенно посторонних нам людей.

Когда молодой человек, главное лицо нашего романа, только что надел детскую курточку, семейное несчастье, обрушившееся на посторонний для него дом, должно было иметь громадное влияние на его счастье и всю его жизнь.

Вследствие этого я считаю необходимым представить в кратких словах историю случившегося в этом семействе, а также и то, каким образом это приключение отразилось на нашем герое.

Буду описывать моря и сушу, мужчин и женщин, ясные и пасмурные дни, пока не дойду до конца и не поставлю все на свои места.

Старый Вениамин Рональд (торговец бумагой) женился в пятьдесят лет на молоденькой девушке. Брачные узы не изменили его скучной и однообразной жизни. Он не отказался от старых холостяцких привычек и проводил по-прежнему почти все время в своем магазине, находившемся в торговой части Лондона – Сити, с той только разницей, что теперь с ним была жена.

Когда наступали осенние праздники, и она умоляла его совершить маленькое путешествие чтобы немного развлечься, он всегда ей отказывал одними и теми же словами:

– Путешествие по железной дороге и морю, – говорил он, – повредит твоему и моему здоровью. Зачем выезжать для перемены воздуха, когда и в Сити можно дышать всяким воздухом? Любоваться природой можно и в Финсбери-сквер, где все так прекрасно устроено. Нам с тобой хорошо только в Лондоне, в другом месте мы не уживемся.

Он, как все упрямые и эгоистичные люди, не терпел никаких противоречий. Кроткая мистрис Рональд всегда уступала ему, и муж мог вполне доволен тем обстоятельством, что женитьба не изменила его старых привычек.

Однако никакой деспотизм, слабый или сильный, не остается безнаказанным. Мистер Рональд испытал это осенью 1856 года.

У них было двое детей: две дочери.

Старшая вышла замуж против воли отца за бедного человека. Отец, смертельно оскорбленный ее поступком, поклялся, что не пустит ее через порог своего дома, и сдержал слово.

Младшая (ей было уже 18) также причиняла много беспокойств отцу. Он чувствовал ее пассивное, но явное непризнание его авторитета. Последнее время ей нездоровилось. Мистрис Рональд несколько раз уговаривала мужа обратить внимание на состояние здоровья дочери, наконец терпение ее истощилось. Она настояла, да, положительно настояла на необходимости везти младшую дочь Эмму на берег моря.

– Что с тобой? – спросил старый Рональд, заметив что-то для него непонятное в лице и манерах жены в достопамятный день, когда она в первый раз в жизни показала, что у нее есть своя воля.

Человек более наблюдательный заметил бы следы плохо скрываемого беспокойства и испуга на лице бедной женщины.

Муж не заметил непонятную для него перемену.

– Пошли за Эммой, – сказал он. Врожденная хитрость внушила ему мысль поставить мать и дочь лицом к лицу и посмотреть, что из этого выйдет.

Явилась Эмма, девушка небольшого роста, полная, с большими голубыми глазами, пухлыми губками и великолепными золотистыми волосами. Движения ее были вялы, лицо очень бледно. Отец мог сам убедиться, что его не обманывали: она была действительно больна.

– Ты сам видишь, – сказала мистрис Рональд, что девочка чахнет от недостатка воздуха. Мне советовали свезти ее в Рамсгэт.

Старый Рональд посмотрел на дочь. Это было единственное существо, которое он хотя немного любил, однако, уступил очень неохотно.

– Посмотрим! – сказал он.

– Нельзя терять времени! – настаивала мистрис Рональд, – я намерена увезти ее завтра же в Рамсгэт!

Мистер Рональд, посмотрел на свою жену, как собака смотрит на бешеную овцу, которая бросается на нее.

– Ты, – повторил торговец. – Еще что? Где же ты возьмешь денег, скажи на милость?

Мистрис Рональд не захотела спорить с ним в присутствии дочери. Она взяла Эмму под руку и отвела ее подальше к двери. Там она остановилась и сказала:

– Я тебе уже говорила, что девочка больна, и опять тебе повторяю, что ей нужен морской воздух. Ради Бога, не затевай ссоры. У меня и без этого довольно неприятностей! – Она затворила дверь за собой и за дочерью и оставила своего господина в раздумье над его оскорбленным авторитетом.

Что произошло после такого домашнего конфликта, когда зажгли свечи и разошлись по своим комнатам, разумеется, осталось тайной. Достоверно только, что на следующий день утром все вещи были уложены и карета стояла у подъезда. Мистрис Рональд наедине прощалась с мужем.

– Надеюсь, что я не употребила слишком сильных выражений, говоря о необходимости везти Эмму на берег моря, – сказала она тихим, умоляющим голосом. – Меня беспокоит здоровье нашей девочки. Если я оскорбила тебя – видит Бог у меня не было этого намерения, прости меня прежде, чем я уеду. Я всегда старалась быть тебе верной и преданной женой. И ты всегда веришь мне, не правда ли? Веришь и теперь – я уверена в этом.

Она горячо пожала его худощавую, холодную руку, глаза ее остановились на нем с выражением странной тревоги и робости. Годы мало ее изменили: у нее осталось тоже привлекательное, спокойное лицо, тоже изящество и грация, как и в былые времена, когда ее неожиданное замужество с человеком, годившимся ей в отцы, удивило и рассердило ее друзей.

От сильного волнения щеки ее разгорелись, глаза блестели. В эту минуту ее легко можно было принять за сестру Эммы. Муж с недоумением вытаращил свои старые, злые глаза.

– Из-за чего столько шума? – спросил он. – Я тебя не понимаю.

Мистрис Рональд вздрогнула от этих слов, точно почувствовала удар. Она молча поцеловала его и поспешно села в карету, где ее уже ожидала дочь.

В этот день Рональд придирался ко всем служащим. Ему было не по себе. Он приказал закрыть ставни раньше обыкновенного. Вместо того, чтобы отправиться в клуб, он совершил длинную ночную прогулку по безлюдным и полутемным улицам Сити. Он не мог больше обманывать себя: странное поведение жены при прощании сильно его беспокоило. Рональд проклинал ее, ворочаясь на своей одинокой постели.

– Черт побери эту женщину! Что она хотела сказать?

Крик души выражается в различных формах. Таков был крик возмущенной души старого Рональда.

На следующее утро он получил письмо из Рамсгэта.

«Я пишу тотчас же, чтобы известить тебя о нашем благополучном прибытии. Мы нашли удобную квартиру на площади Альбион (ты увидишь это по адресу в начале письма). Эмма и я благодарим тебя за доброту, с которой ты снабдил нас средствами для нашей маленькой поездки. Погода стоит великолепная, море тихое и лодки спущены на воду. Мы, конечно, не ждем тебя сюда, но если ты решишься хоть ненадолго покинуть Лондон, прошу тебя известить заблаговременно о своем приезде, чтобы я могла сделать все необходимые приготовления. Я знаю, что ты не любишь никаких писем, кроме деловых, поэтому и не буду писать слишком часто. Пожалуйста, не верь никаким сплетням, пока не услышишь чего-либо от меня. Если у тебя будет свободная минута, надеюсь, что ты напишешь о себе и о магазине. Эмма тебя целует, и я также».