Полуденная жара царила над городом Эдессой, столицей Осроены[1]. Притихли торговцы и уличные прорицатели, зазывалы и проповедники, фокусники и сводники. Солнцу-Шамашу здесь повиновались усерднее, чем кесарю Титу, царю царей Пакору и царю Осроены Абгару. Все, кто мог, прятались от зноя за толстыми сырцовыми стенами. Тихо и прохладно было и в доме владельца гончарной мастерской Теренция Максима. Хозяин дома, сидя за столом, внимательно глядел в большое серебряное зеркало, вокруг которого обвивался, держа во рту свой хвост, отлитый из чёрной меди дракон. Над удивительным сходством этого гончара с Нероном посмеивалась вся Эдесса. Но лишь самые посвящённые знали, что в его тело недавно вселилась душа Нерона. Двое из этих посвящённых — Валерий Рубрий, легат Пятнадцатого Аполлонова легиона, и Клавдий Валент, великий маг и иерофант[2], — сидели сейчас рядом с ним.

Толстое надменное лицо хозяина, обычно отмеченное печатью скуки и презрения к прозе жизни, особенно в захолустном евфратском царстве, оживлялось теперь любопытством. В начищенном серебре ясно, как в окне, были видны поросшие густым, уже убранным в осеннее золото лесом берега двух широких рек. К месту их слияния ехал отряд из полутора сотен всадников. Большинство было в коротких сарматских плащах поверх кольчуг и остроконечных шлемах. Отдельно держались воины с волчьими шкурами на плечах и женщины с распущенными волосами, в кожаных шлемах и панцирях.

— Так это и есть сарматы-росы и венеды? А с ними ещё и амазонки, и оборотни-невры? Занятно...

Маг слегка повёл рукой, изображение словно приблизилось к смотревшим. Стали хорошо видны передовые всадники. Среди них выделялся воин лет тридцати, с золотистыми волосами и лихо закрученными тонкими усами. Рукоять и ножны его меча блестели золотом. Голубые глаза глядели на мир смело, уверенно и весело. Рядом ехала темноволосая женщина в кольчуге, с красивым округлым лицом и раскосыми глазами и два воина могучего сложения: один очень смуглый, с пышными чёрными усами и громадным двуручным мечом, другой — светловолосый, в рогатом шлеме.

— Вот он, Ардагаст, царь росов и венедов, — пояснил Валент. — Это его старшая жена, тохарка Ларишка. А эти двое гигантов — его друзья и лучшие воины, индиец Вишвамитра и гот Сигвульф. В этой шайке есть даже эллин — Хилиарх из Кизика, редкостный пройдоха.

— И этот варварский сброд, по-твоему, угрожает моей Империи? Они что, опаснее парфян? Клянусь Юпитером, ты, Левий, на ночных улицах Рима был смелее! — усмехнулся Нерон. Именно он и сделал беспутного юнца Левия бен Гиркана римским гражданином Луцием Клавдием Валентом.

Рубрий поднял седеющую голову:

— В моей храбрости ты, повелитель, надеюсь, не сомневаешься? Так вот, я этого Ардагаста видел ещё мальчишкой. Его ничто не устрашит и не остановит. Теперь он — лучший полководец Фарзоя, великого царя сарматов-аорсов. И добрая половина этого царства — лесные земли, покорённые Ардагастом. Он сам рос только по матери, а по отцу, венеду Зореславу, — потомок скифов-пахарей. И росы, и венеды величают его Солнце-Царём. Даже покорённые им племена преданы ему...

— Больше, чем римляне мне? Охотно верю. Но чем эти дикие лесовики могут угрожать Риму? Кажется, Левий, твоя магия тебя подводит.

Маг глядел на императора невозмутимо и величаво. Длинные чёрные волосы и борода, обрамляя лицо Валента, делали взгляд его тёмных глаз ещё более проникновенным. Он повёл рукой, и в зеркале появилось простое добродушное лицо одного из всадников, безоружного, в белом плаще, с длинными светлыми волосами и бородой.

— Вот тот, кто сделал этого бродягу Солнце-Царём. Вышата, венедский маг, лучший во всей Сарматии. Но и сам он — лишь щупальце чудовища, подобного Сцилле, имя которому — Братство Солнца. Это те, кто хочет сделать всех рабов свободными, а имущество — общим.

— Чему-то похожему учил этот рыбак-еврей. Как его... Симон, Пётр? — наморщил лоб Нерон. — Из его приверженцев я сделал в цирке хорошее зрелище для черни. Такая извращённая секта могла и впрямь поджечь Рим.

— Это лишь самые безобидные из тех, за кем стоит Братство Солнца. А в нём собрались сильнейшие маги Империи. И они непрестанно сеют мятежи, заговоры, вздорные и опасные учения. Их глава — Аполлоний из Тианы. Тот самый, что подстрекал Виндекса[3] к мятежу, помог Веспасиану[4] завладеть троном, а теперь наставляет его сынка.

— Проклятые колдуны! — Нерон стиснул кулаки. — Да можно ли противостоять им, а, Левий?

— В одиночку — нельзя, — спокойно ответил Валент. — Но я создал другое средоточие высочайшей магии — Братство Высшего Света. Невежды уже успели окрестить его Братством Тьмы. — Он саркастически усмехнулся. — В Свете и Тьме мы разбираемся получше их. Мы постигли, что этот грязный материальный мир, и сами наши тела, и низшие части души — творение злых и глупых богов, которое невозможно исправить. Добро возможно лишь в царстве духовного Света, превыше всех семи светил. А его достигнут лишь духи избранных — что бы ни творили их тела.

— За что я ценю философию, это за возможность не чувствовать себя скотиной, — глубокомысленно изрёк император.

— Так вот, — продолжил маг. — Ардагаст, то есть Вышата, затеял опасное для Империи дело. Есть три могущественных талисмана — плуг с ярмом, секира и чаша, выкованные на небе из солнечного золота. Некогда они принадлежали царям скифов-пахарей и почитались всеми скифами. Чашей Ардагаст с Вышатой уже завладели. А плуг и секира — в пещере у порогов Борисфена[5]. Если все три талисмана достанутся росам — их царство станет не слабее царства скифов, одолевших Дария Персидского.

Рубрий ударил кулаком по столу:

— Одного моего легиона хватило бы на всё это Ардагастово царство! Если бы Империей правили не Флавии, которые боятся хоть кого-то завоевать...

— Вот поэтому Ардагаст с дружиной и отправился преспокойно к истокам реки Ра[6] за ключом к той пещере — золотой стрелой Абариса, великого солнечного мага. А эта стрела опасна... очень опасна. — Валент улыбнулся с видом факира, играющего с коброй. — Ею некогда завладел Пифагор. И принялся создавать общины, где имуществом владели все вместе, будто дикие венеды или финны. Вот соблазн черни, мечтающей о Царстве Солнца на земле!