Римма Коваленко

МАМИН ЖЕНИХ

МАМИН ЖЕНИХ

Каждый раз он поражал меня своим глубокомыслием. У него была такая игра — озадачивать меня: я удивляюсь, спорю, обнажаю свой недоразвитый ум, а он на этом фоне искрится, как алмаз, как замкнувшийся проводок в сети не очень высокого напряжения. А то как-то он сообщил, что плохая память — благо. Даже больше — это бесценный дар. Все гениальное на земле рождено людьми с плохой памятью. И все счастье, какое только бывает, достается тоже им. Я даже спорить не стала: какой спор, когда непонятно, о чем речь. Что это вообще такое — плохая память? Врожденный склероз? Моя собственная память серединка на половинку, ни плохая, ни хорошая, так что на этот раз его высокоумные речи не задели меня. У меня к нему другой вопрос, прямой и острый, как стрела: «Так как все-таки насчет того, чтобы жениться?» О, если бы я могла это выпалить: «Так как же все-таки насчет того…» Он бы не испугался. Я его знаю. Он бы погас, увял. А мама, узнав, прожгла бы меня своим несчастным взглядом: «Всегда ты. Всегда из-за тебя». Из-за меня она не может выйти замуж, устроить свою жизнь. У меня всегда к слову «устроить» просится добавление «по блату». Устроить что-либо можно только по блату, а вот строит человек сам.

Он же все продолжал про плохую память.

«А какое чудо дарит такая память при чтении! Представляешь, можно всю жизнь перечитывать любимые произведения как новые».

Ну, уж это чересчур.

«Почему «любимые»? При чем здесь множественное число? Можно одно, любимое, читать и читать всю жизнь», — хмыкнула я.

Он оценил, улыбнулся. Из-под пушистых усов блеснули, как у людоеда, крупные, одинаковой величины зубы.

«Ты права. Все можно довести до абсурда. Но все-таки согласись: людям с плохой памятью легче стать счастливыми. Они быстро забывают печали и обиды, а это залог счастья».

Он надоел мне. Похоже, что у него самого была плохая память, вот он и слагал ей оды. Я не испытываю к нему никаких чувств. И представить себе не могу, что кто-то его может любить или ненавидеть. Мама, наверное, с большого отчаяния ухватилась за него. Это же такая редкость: не пьет, не курит, не женат и, кажется, вообще никогда не был чьим-нибудь мужем. Такой бессемейный, бездетный старый юноша, мысли которого крутятся вокруг мировых проблем. Мама считает, что это чисто мужское развлечение. Женщины — о модах, мужчины — о политике. Она готова слушать его скучнейшие размышления о нефтедолларах, президентах, парламентах, только бы он на ней когда-нибудь женился. Я тоже хочу этого. Пусть поженятся. В конце концов он же действительно не пьет, не курит, не матерится. Пусть. Это их жизнь, а не моя, я потерплю. Не очень-то легко жить и знать, что твоя родная, единственная мать не устроила свою жизнь из-за тебя. Я с пяти лет таскаю на себе эту вину. С тех ясных и мудрых детских лет, когда на слова подруг: «Катька слушает», — мама беззаботно отвечала: «Она в этом еще ничего не понимает». А я понимала даже тогда, когда они учитывали мое присутствие, говорили не о маме, не обо мне, а вообще о семье, о детях. «Я думаю, что если бы был мальчик, все было бы проще. Мальчики скрепляют, а девочки вносят разлад». Это сказала мамина подруга Рената. Добрая, любящая меня тетя Реня посеяла в моей душе такую панику, что я всерьез стала думать о том, как бы мне стать мальчиком. Пусть меня остригут, а брюки у меня есть…

Кому должна была мама выдать меня за мальчика, я не помню. Первый, кого я запомнила, был Тимоша. В моей усредненной памяти от него осталось несколько ярких, как из мультфильма, картинок. Берег у моря, крупные синие сливы в моей панамке, открытая дверь в купе поезда, Тимоша и мама стоят, обнявшись, спиной ко мне у окна в проходе. Когда-нибудь, лет через пять или десять, я спрошу у мамы о Тимоше. Тогда она, надеюсь, скажет. Какие секреты между взрослыми людьми? Мы станем подругами. Я не Реня, я объясню ей, почему на ней так никто и не женился. «Ты была слишком наивная, ты думала, что ради всего такого выходят замуж. А мужчинам нужен цирк с клоунами, слонами, львами и воздушными гимнастами. В любом фильме женщина-победительница обеспечивает этот цирк в своем лице. Она веселит и пугает, заставляет восхищаться и замирать от ревности. Конечно, в жизни ни одна женщина не собирается всю жизнь ходить по канату, пугать и веселить своего мужа, но до свадьбы многих на это хватает. А ты вечно глядела на своих избранников преданными, вопросительными глазами. И еще вы с Реней каждого одаривали безнадежным именем «Последний шанс».

Когда я буду выходить замуж, ни одной подруги не будет со мной рядом. И ни одного совета, особенно печатного, не возьму на веру. А то в газетках печатают: «Вы хотите покорить мужчину? Ничего нет проще! Слушайте внимательно все, что он говорит, при любом подходящем случае хвалите его и кормите. Слушайте, хвалите, кормите, и мужчина никогда ни на кого вас не променяет». Чушь! И ради чего?

Впрочем, в нашем случае есть ответ: ради меня. И жизнь свою устроить мама стремится тоже ради меня. Ей не дает покоя, что у нас неполная семья. Человек, выросший в неполной семье, считает такую семью нормальной и потом повторяет ее в собственной жизни. От этого умирают настоящие семьи, а люди звереют. Я с этим не спорю, я только говорю ей: «Пожалуйста, устраивай свою жизнь. Но зачем ты так трепещешь перед его приходом? Пирог в духовке. Скатерть на столе. Кто сейчас распивает чай в комнате и на скатерти? Для чего тогда кухня? И эти блузки, бусы. Ты должна его встречать в брюках и свитере. Минимум косметики. И улыбайся, у тебя же прекрасные зубы. Улыбайся, что-нибудь напевай и скажи ему хоть один раз: «Ах, не морочьте мне голову своими серьезными речами». Мама смотрит на меня пристально. Я нечасто позволяю себе такие выпады. Потом, что-то пересиливая в себе, отвечает:

«Ты считаешь, что я перебарщиваю с косметикой? Между прочим, приличного домашнего свитера у меня нет.