Игорь Туманов

Собиратель душ

Если вы считаете, что у вас дерьмовая работа, то я вынужден Вас разочаровать.

Не думаю, что я всю свою жизнь был плохим парнем, но, видимо, кто-то свыше рассудил иначе. И вот, забыл уже сколько лет к ряду, я имею то, что имею, как выразился бы один известный политик, ранее бывший боксёром. Не помню, сколько лет я уже не был в отпуске. Наверно, не одну сотню. Мой босс ненавидит весь род людской, а так как при жизни я был человеком, то, естественно, и меня тоже. А из этого следует, что ни о каком отпуске, прибавке к зарплате, обеденном перерыве, льготах, выходных и больничных не может идти и речи. Хотя, впрочем, зачем мертвецу больничные? Я ж больше не могу заболеть! Вот в чём плюс моего положения. Но, увы, хорошенько получить по морде я очень даже могу. Но и сдачи дать (и ещё как!) тоже.

Вы спросите, кто я такой, и кем же я работаю, раз давно умер? Присаживайтесь поудобнее, возьмите в руки чашку с горячим чаем или кофе (ну, можете и холодную газировку или сок, или что вам там больше нравится?) и приготовьтесь слушать мой рассказ, который, вероятно, может показаться вам крайне неправдоподобным. Поверите ли Вы мне? Вряд ли. Но не я вам судья.

Я — собиратель душ. Нет-нет, не Смерть. Эта… кхм… особа вообще не из нашей конторы. Даже не из конкурирующей, так сказать, фирмы. Она сама по себе. Нас же интересуют именно ещё живые души. Помните, как в одной песне: «Я душу дьяволу продам за ночь с тобой»1?

Тут я и появляюсь. Нет-нет-нет, не путайте меня с шефом. Я всего лишь скромный клерк, который даёт вам подписать контракт, по которому вы передаёте свою душу в его распоряжение, получив взамен то, о чём просите. Ну, или не совсем то. У каждой души своя цена, как и у любой другой вещи или услуги. Но, вот что меня всегда удивляло и восхищало: те, чья душа действительно может стереть весь этот мир, или же дать её владельцу практически неограниченную власть над этим самым миром, очень даже дорожат ею и крайне не желают продать свою душу.

Но я отвлёкся. Это всё лирика. Пора бы уже перейти непосредственно к моей работе.

Нет какого-то особого дресс-кода, но мне нравится костюм, в каком часто изображают мафиози в гангстерских фильмах. Да-да, иногда я выкраиваю минутку на свои слабости. Так что, вам просто представить мой нехитрый наряд: серый костюм-тройка, белая рубаха и серый галстук, серое пальто и серая же широкополая шляпа. Ну и коричневый кожаный потрёпанный портфельчик в руке. Нужно же мне где-то носить документацию?

Так вот. Представьте, иду я как-то по улице, курю. И вдруг, совершенно случайно из окна обшарпанного домишки слышу воистину нечеловеческие вопли. Осмотревшись по сторонам, понимаю, что мало кто, кроме меня, это слышит. Может, я вообще бы и не услышал их, если бы кричавший не говорил что-то о готовности отдать свою душу. Он даже предстал перед моим мысленным взором: лысеющий мужчина тридцати лет, в замызганной майке-алкашке и старых трениках с коленями, в позе эмбриона скрючившийся на полу в обшарпанной комнате в общаге. Мне даже не пришлось искать его досье, вся информация будто всплыла в моём мозге. Вот в чём ещё плюс и одновременно минус моей работы. Мужчина такого-то года рождения, с простыми русскими инициалами: Петров Василий Иванович, действительно, — тридцати лет, героиновый наркоман. Мне аж сплюнуть захотелось. Понятный и стандартный случай. Посмотрев на свои старые наручные часы, верой и правдой служившие мне не первый год, я решил докурить сигарету. Могу себе позволить. Торопиться не куда: эта душа уже практически у меня в руках.

Конечно, торопиться стоило бы, ибо может нагрянуть «проверяющий». И поверьте на слово, лучше вам с ними не сталкиваться. Человеческий рассудок просто не выдержит такого «приятного» зрелища. Либо же явится к нему Смертушка собственной персоной. Но, на сколько я сейчас знал, она была занята более важным делом, не относящимся к моей компетенции.

Затянувшись, я выпустил облако дыма, которому позавидовали бы многие любители вейпов, и раздавил окурок носком ботинка. Что? Их и так тут разбросано в изобилии. Мой явно не сыграет роли в загрязнении «пейзажа» старой пятиэтажной общаги. Мой клиент ещё и на пятом этаже живёт. Я поморщился, представив подъём наверх, и решил просто переместиться к нему в комнату…

…и чуть не похвастался завтраком от запаха и представшей мне картины. Тьфу, срамота!

Выцветшие советские обои были на столько грязными, что еле угадывалась их когда-то жёлтая в коричневую полоску расцветка. Местами они отошли от стены или были порваны, являя миру облупившуюся краску. Неопределённого цвета грязнющий продавленный диван с почерневшей от грязи подушкой, полуразваленный сервант с какими-то бумагами. Наверно, паспорт, полис и прочие документы были погребены где-то там. Ну да мне они не нужны, пусть ещё живые врачи их ищут. И горы грязной одежды, островки рвоты. Завершала натюрморт тарелка с чем-то засохшим и протухшим, откуда торчала старая алюминиевая ложка.

— Да, Вася, не удивительно, что жена от тебя ушла. И что ты отцовства лишён, — протянул я. — Ну, давай, рассказывай, как докатился-то до жизни такой?

— Пошёл на…! — раздался в ответ истошный крик. Василий попытался встать, но слабо получилось. Вот что получилось очень хорошо, так это выблевать ещё одну лужицу желчи на и без того уже загаженный линолеум.

— Конструктивный диалог мы вести не хотим, так и запишем, — усмехнулся я, расстёгивая портфель. Краем глаза я заметил ползущего по стене таракана. Фе! Мерзость… — Зачем звал-то?

— Чё, с… буэээ! — попытался ответить мне Вася. — Ты кто, на, такой?

— Ну, как же, как же? — наигранно удивился я. — Пять минут назад был готов отдать душу, а теперь — кто ты такой. Ещё и так нецензурно! — я поцокал языком. — Нехорошо, Вася, нехорошо.

— Какую, на, душу?! Ты как вошёл?! — вопил Вася. — Нет… это глюки… это всё ё…ная ломка…

— «Душу отдам, чтобы уколоться» — кто вопил? — спросил я. — У меня всё записано. Твои слова? Да не тужься, не тужься, знаешь же, что твои. Одна подпись — и уколешься.

— А ты чё, барыга чтоль?

— Ну, вроде того. Твоя душа — в обмен на укол. Идёт?

— Типа, ты чёрт чтоль? — Васю затрясло в потугах смеха. —