Сон этот начинался всегда по-разному, но чаще всего, как и само моё существование – в другом мире.

Во сне я вижу и ощущаю себя не взрослой женщиной, какой была на самом деле в момент моего «попаданства», а ребёнком – вернее, подростком. По ощущения мне лет двенадцать. Я стою у ворот, ведущих в городской сад, обнесённый от тротуара, за которым гудим машинами проезжая часть, высокой металлической, кованной оградой. Вокруг меня яркая, не запылённая листва: такой она бывает только в самом начале лета. А впереди, за воротами, шумная, весёлая, развлекающаяся толпа. Играет музыка, множество цветных воздушных шариков качается под дуновением ветерка, и катаются, кружатся, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз, множество аттракционов. И я, горя желанием прокатиться на всём, едва не дрожа от предвкушения, ступаю за ворота. Меня, как при входе в цирк окутывает запахом сладкой ваты и попкорна.

Я знаю, что большинство людей не чувствует запахов, вкусов и перепадов температуры. Может быть это самообман по пробуждению, но я чётко помню этот настойчивый, бьющий в ноздри запах – запах радости, безмятежности и праздника.

Кружатся вокруг большого столба разноцветные лошадки, пони, единороги. И один крылатый дракон, выкрашенный в чёрный цвет – именно он привлекает меня больше всех. Я уже хочу бежать к нему, чтобы оседлать, но чья-то рука тяжело ложится мне на плечо.

– Девочка, предъяви свой билетик.

Я с грустью и страхом понимаю, что билета у меня нет. Как нет и лица у фигуры под чёрным балдахином.

– Нет билета? – словно прочитав мои мысли ухмыляется существо без лица.

Я не могу видеть его ухмылку, но я слышу её в его глубоком голосе.

– Что ж, в Комнату Страха пускают без него.

– Но я не хочу в Комнату Страха! Я хочу кататься на каруселях…

Но говорить было уже не с кем. Фигура в чёрном капюшоне растворилась, словно ей никогда рядом и не было.

Мой взгляд упал на высокий замок, украшенный сверху гротескной маской химеры и дракона. Оба потешно, скорее весело, чем страшно, скалили бутафорские клыки, а между ними яркие буквы гласили: «Комната Страха».

И я, всё ещё охваченная весёлым настроением, не задумываясь бегу в новым полукруглым дверям-воротам и толкаю дверь от себя. Створки захлопываются за моей спиной. Я оказываюсь в тишине и темноте. Стены словно смыкались над моей головой, я физически ощущала их тяжесть.

Теперь во сне я была просто я; больше не девочка, не ребёнок. Я двигалась вперёд по извилистым коридорам и узким лестницам, надеясь выбраться из этого лабиринта камней, заключённого внутри толстых стен.

– Эй! – закричала я так громко, как только могла. – Эй! Кто-нибудь!

Ответом был только неясный шёпот, неизвестно откуда раздавшийся. Он был всюду. Он был нигде.

Накатила волна тяжёлой паники и я побежала вперёд. Я понимала, что бегу неправильно, мне следовало подниматься по ступеням, а не опускаться, но сверху доносился пугающий неясный шёпот и я, вопреки законам логики, которые во сне зачастую и не работают, спускалась вниз до тех пор, пока внезапно не сорвалась и не полетела в гулкую мглу.

Часть меня, видимо, понимала, что это сон и надеялась проснуться. Но мне так не повезло. Я не проснулась, а плюхнулась на нечто мокрое, скользкое и мягкое. Испуганно охнула, испугавшись, что лежу на куче трупов, но – нет. То были лишь песок и вода.

Наверху вспыхнул свет и, прикрывая глаза рукой от яркого пламени, совсем как наяву, я поглядела вверх и различила три фигуры, три силуэта – Зигмунд в своём парадном царском облачении, рядом с ним его жена, королева Олиера, она держала за руку мальчика лет пяти. Моего сына. Все они спокойно смотрели вниз, себе под ноги – на меня.

– Где я? – завопила я, цепляясь за выступы холодного камня. – Что это за место?

– Это водяные пещеры под королевским замком, мама, – тихо и спокойно роняет мой сын. – Ты о них знаешь.

– Это твоё место, – добавляет Олиера.

– Зачем я здесь? Отец! – кричу я Зигмунду. – Вытащите меня отсюда!

– Я не твой отец, – сурово доносится сверху. – И ты это знаешь. На самом деле ты не Анжелика Ванхелия, не моя дочь. Ты всего лишь жалкая воровка.

– Жалкая воровка, – смакуя каждое слово, повторила его царственная супруга.

– Если и так, я не виновата! Не я это выбирала. Эта твоя дочь, настоящая Анжелика, пытаясь спастись от драконов, провела Ритуал Обмена Душами. Сыночек, дорогой, ты ведь поможешь мне?

– Но ты не моя мать. Не моя настоящая мать.

Говорит мой родной и ненаглядный. Ярость и боль затопляют мне сердце.

– Ты мой сын, даже если король мне не отец, и даже если это тело – всего лишь чужая жалкая оболочка. Ты. Мой. Сын!!!

Королева берёт моего сына за руку, и они поднимаются вверх. Свет дрожит и гаснет где-то там, высоко наверху.

– Нет! – рычу я от ярости и страха. – Нет! Вы не можете бросить меня здесь.

Босые щиколотки обжигала ледяная вода. Позади что-то громко плеснуло.

Насторожив слух, прижимаясь к ледяной поверхности стены, я пыталась хоть что-то рассмотреть в беспроглядном мраке.

Снова всплеск.

Дрожа от ужаса и напряжения, я, храбрясь, прокричала во тьму:

– Кто здесь? Зверь? Человек? Демон?..

Зорко вглядываясь во тьму, я увидела, что ко мне что-то приближается.

То был всадник на бледном коне. Всадник – в подземелье? Это не имело смысла, но это было так.

Боевой конь двигался совершенно бесшумно, медленным шагом. Не было слышно ни лязга железа, ни топота копыт, ни водяного всплеска. Только моё собственное прерывистое дыхание.

– Кто ты?.. – повторила я свой вопрос.

Всадник отбросил с лица капюшон, и я увидела лицо своего умершего мужа.

– Эвил…

Его глаза казались двумя льдинками, несмотря на насыщенный цвет. В них не было ни любви, ни нежности – лишь холод и осуждение.

– Эвил?.. Почему ты вернулся?

Белый клочья тумана словно стекали с его тёмных широких плеч. Сам Эвил переливался холодным светом – то светлея, то темнея.

– Мой сын, – тихим, спокойным, бесцветным голосом роняет Эвил, продолжая наступать на неё.

– Твой сын в безопасности рядом со мной.

– Мой сын должен править Десятицарствием. Он должен вернуться в Чёрную Цитадель.

– Нет!

Дикий драконий рёв прокатился по стенам и всё вокруг охватило драконьим пламенем.

***